Не задумываясь, удачливый фотограф из тихого городка Джорджтаун перебрался в Нью-Йорк, где и заключил контракт — правда только на семь календарных дней. Кроме скромного аванса Ирвин получил еще и студию на самой богемной улице, недалеко от Гарлема, небольшую, зато оборудованную по последнему слову техники, — студию, которая служила и местом работы, и пристанищем. За ажурной перегородкой — уютная спаленка с широким кожаным диваном, а внизу — кухонька с холодильником, газовой плитой и микроволновкой. Плюс шикарная ванная комната с душевой кабиной и зеркальными стенами. В общем, все мыслимые удобства для творца, призванного покорять Нью-Йорк, Америку и весь мир.

Ирвин поднял с пола очередной снимок, доказывающий его бездарность как мастера света и тени.

Нет, таких благоприятных условий для штурма художественных высот, наверное, не было ни у одного молодого фотографа. Агентство кроме студии предоставило для предстоящих съемок не только скромную, исполнительную ассистентку Лайзу Эванс, но и свою главную супермодель Сандру Бьюфорт, которая когда-то за явным преимуществом победила в Техасе, а позже удостоилась титула вице-королевы красоты общеамериканского уровня.

Ирвин четвертовал фотографию, превратившую очарование красавицы в кукольную холодность.

С таким великолепным материалом грешно не доказать свое право на постоянное место в агентстве. Продление контракта зависело лишь от одного вполне выполнимого условия: удастся ли Ирвину Ричарду Стоктону за оговоренный срок, то есть неделю, создать шедевр.

Конечно, босс выразился более обтекаемо. Вроде как: докажи-ка, парень, что у тебя истинный талант и высочайшее мастерство, удиви неповторимостью почерка и дерзким новаторством. В общем, создай что-нибудь этакое, что не под силу прочим претендентам. Ну а если получится шедевр, то будет совсем хорошо.

Ирвин собрал обрывки фотографий и медленно двинулся к шредеру, поблескивающему в дальнем углу голодной стальной пастью с острыми челюстями.

Да, Мисс Техас, задачка мне не по силам. Вообразил себя сложившимся мастером. О да, конечно! Десять лет на рынке фотобизнеса, великолепный профессионал — что и говорить! И великолепно доказал неумение уловить истинную красоту.

Я не профессионал, комментировал Ирвин складывание в стопку останков несостоявшихся шедевров. Я даже не тупой ремесленник.

Лязг тридцати безжалостных стальных ножей наполнил гулкую студию, отзываясь ехидным эхом от высокого потолка, огромных окон, пустых стен.

А Ирвин твердил и твердил сам себе: я жалкий тщеславный любитель, я обыкновенный неудачник, я недотепа и бездарь.

Алчная пасть бумагоуничтожителя поглощала снимок за снимком, превращая испорченную красоту в мелкую лапшу.

Я жалкий тщеславный любитель. Я обыкновенный неудачник. Я недотепа и бездарь.

Ирвин во всем отличался точностью и аккуратностью. В том числе и в собственном аутодафе.

Хлопнула входная дверь студии. Ирвин вздрогнул и недовольно оглянулся. Это вернулась припозднившаяся ассистентка. Лайза Эванс с извиняющейся улыбкой стояла на пороге.

Ирвин знал о назначенной ему помощнице только два, но зато красноречивых факта. Когда-то она победила в городском конкурсе красоты, а потом угодила в автомобильную аварию. Расспрашивать о подробностях и последствиях было некогда, да и неудобно. Но первый же взгляд на ассистентку доказывал, что последствия, ясное дело, были. Большие черные очки, неснимаемый черный шарф, надвинутая на лоб черная шапочка и серый брючный костюм представляли несчастную девушку образцом невезучести. И сейчас Ирвину даже на мгновение полегчало, когда ее явление напомнило: есть люди, которым тоже досталось от судьбы по полной программе.

— Простите, сэр, я задержалась.

— Пустяки. Хотя… мы же вроде договорились: никаких «сэров», — ответил он, отходя от шредера.