|
Дебби старалась поддерживать меня, как могла. С ее помощью я распустил слух о том, что пропустил слишком много в школе после пожара, в котором я так сильно пострадал. Хорошие оценки я объяснил тем, что мой отец был в хороших отношениях с директором прошлой моей школы. На мистера Чиверса это не произвело ни малейшего впечатления, но Дебби уговорила его не давить на меня. Я пытался выучить новые языки и заполнить пробелы в математике. Я чувствовал себя весьма странно, сидя на уроке с другими тринадцатилетними, но теперь я, по крайней мере, был в состоянии понять, о чем они говорят. Мистер Смартс все еще преподавал мне математику, но теперь он знал, что я не притворялся глупым, и он очень старался помочь мне освоить новый материал. Так же я столкнулся с трудностями в английском языке, истории и географии, но я сосредоточился на свободных уроках, которые были включены в мое расписание и постепенно стал нагонять своих одноклассников. Зато мне невероятно нравились черчение и информатика. Мой папа преподавал мне основы черчения, когда я был еще ребенком – он надеялся, что я пойду по его стопам, когда вырасту – и я быстро освоил то, чего не знал раньше. К моему удивлению, к компьютерам у меня словно был талант в вампирской крови. Мои сверхбыстрые вампирские пальцы порхали по клавиатуре быстрее, чем у любой машинистки. Хуже всего, что мне приходилось сдерживать свою силу. Мне было трудно найти друзей – многие все еще с опаской смотрели на меня – но я знал, что могу добиться популярности, участвуя в спортивных играх на переменах. Я мог стать звездой в любой игре – футболе, баскетболе, гандболе – а все люди любят победителей. Искушение похвастаться и приобрести новых друзей было невероятно сильным. Но я боролся с собой. Риск был слишком велик. Ведь я могу не просто сделать что–то необычное – например, прыгнуть выше любого баскетболиста–профессионала, что могло дать людям представление о моей сверх силе – но хуже этого, я мог ранить кого–нибудь. Если бы кто–то толкнул меня или ударил в футболе, а я потерял голову и ответил бы ударом на удар, этот человек в лучшем случае отправился бы в больницу. В худшем – в морг. Именно поэтому мне не нравились уроки физкультуры – приходилось постоянно себя сдерживать и маскировать свою силу неуклюжестью. Как ни странно, английский тоже стал для меня пыткой. Я был рад находиться с Дебби в одном классе, но мы должны были вести себя как обычные студент и преподаватель. Мы не могли по дружески болтать друг с другом. Вместо этого мы общались довольно прохладно – держали дистанцию, которая превращала сорок минут урока в пытку – а по средам и пятницам у меня был сдвоенный урок английского, поэтому пытка увеличивалась в два раза. После занятий и на выходных, когда я сидел в ее квартире, все было просто отлично. Там мы могли расслабиться и поговорить о том, что нам действительно интересно. Мы могли просто лежать на кушетке, пить вино и смотреть какой–нибудь старый фильм по телевизору, или слушать музыку и говорить о прошлом. Большинство ночей я провел с Дебби. Она любила готовить, и мы экспериментировали на кухне. Скоро я прибавил в весе, и мне пришлось бегать трусцой по вечерам, чтобы быть в форме. Но с Дебби мы не только отдыхали и готовили – она была решительно настроена обучить меня, поэтому два–три часа каждый день мы занимались моими уроками. Для нее это было весьма непросто – мало того, что она очень уставала после целого рабочего дня в школе, так еще ей приходилось обучать меня предметам, в которых она была не слишком сведуща: таким, как математика, география и другие. Тем не менее она давала мне определенные задания, которые я должен был выполнить под ее присмотром. «У тебя грамматика хромает» – как–то сказала она после прочтения моего эссе. |
