Однако вскоре Конан тоже забеспокоился. Казалось, они уверенно пробираются к самому центру исполинской болотной топи; среди деревьев не было видно ни одного просвета, а идти приходилось уже по колено в воде. Хашдад хрипел, спотыкался, и несколько раз уже порывался остановиться, а там — будь что будет. Северянину приходилось едва ли не силой гнать своего спутника вперед, то и дело подставляя ему свое плечо.

Над вершинами деревьев внезапно захлопали крылья. Громадные кожистые крылья, если судить по звуку. Сверху прямо на голову беглецов потекли струйки ледяного воздуха, особенно хорошо чувствовавшиеся здесь, в жарком, неподвижном и влажном воздухе болотины. Конан и Хашдад переглянулись.

— Это оно… — прохрипел кузнец, из последних сил пытаясь вскинуть дубину. — Оно… которое прилетало пировать на галеру…

— Кр-ром! — прорычал в ответ варвар, тоже поднимая оружие. — Ну, уж ему-то мы можем всыпать как следует!

— Как бы… — начал Хашдад, но в этот миг существо рванулось к ним напролом. Затрещали безжалостно крушимые ветви, и, пробив зеленую крышу, вниз просунулась жуткая костяная голова — пустой вытянутый череп, клацающий громадной, словно небольшая лодка, зубастой пастью. В пустых глазницах демона горел злобный желтый огонь. Его тело было совершенно лишено плоти — одни только голые кости, и лишь на широченных крыльях осталась натянутой черная складчатая кожа. Разметывая деревья и круша в щепки вековые стволы, демон тяжело плюхнулся прямо в болото.

— Бежим! — Хашдад потянул уже приготовившегося к битве киммерийца за руку. — Это тварь из Преисподней! Нам не выстоять!

Конан не ответил. В ярко-синих глазах северянина мерцал мрачный огонь. Он не собирался отступать перед этим летающим костяком!

Вокруг демона расползалось облако леденящего холода. Никла и жухла листва, черные лужи подергивались льдом; тяжело шагая по болотной грязи, демон приближался.

Хашдад встретился взглядом с пустыми пламенеющими глазницами твари — и внезапно осел, словно ему подрубили ноги.

— Вставай! — метнулся к нему Конан, но кузнеца, мотавшегося из стороны в сторону, точно тряпичная кукла, уже тянуло прямо в распахнутую костяную пасть.

Северянин прыгнул вперед. Дубина в его руках опустилась, врезавшись прямо в край вытянутой вперед челюсти. Раздался треск, по белой кости побежали черные змейки трещин. Демон издал глухое рычание; тело Хашдада замерло на месте.

Теперь демон следил за одним Конаном, за ним одним. Спасая незадачливого спутника, киммериец бросился бежать, собрав последние силы. Ветви хлестали по лицу, ноги глубоко проваливались в предательскую болотную зыбь — а он все мчался и мчался, и костяной демон никак не мог настигнуть его…

Киммериец если и выбирал дорогу, то не рассудком, а знаменитым своим варварским инстинктом, что позволял ему еще в детстве загонять быстроногих горных козлов на кручах его родной Киммерии.

Правее… еще правее… между этих двух стволов, словно в нору… Кром, тут зыбун!.. Обогнуть справа… Постой, Конан, а это еще что такое впереди?

Киммериец с разгону вылетел на край небольшого тихого пруда, заполненного стоячей черной водой. За его спиной нарастали треск и хриплый клекот пополам с сухим костяным перестуком — следом ломился демон.

Прямо посреди пруда Конан увидел небольшой островок. Даже можно сказать, что крохотный. На нем росло одно-единственное дерево, вернее сказать — когда-то росло. Теперь от него осталась лишь комлевая часть едва ли в рост человека. Старый ствол был расщеплен надвое и возле него, заложив руки в этот расщеп, неподвижно стоял невысокий крепыш, головой достававший едва ли до плеча Конана, зато шириной плеч превосходивший киммерийца самое меньшее вдвое, отчего казался квадратным.