В рассказах автору иногда все еще разрешается сказать: «Это случилось. Не спрашивайте меня почему». Рассказ о бедном Говарде Милта и есть именно такой рассказ. Мне кажется, что его усилия справиться с пальцем, высовывающимся из сточного отверстия раковины умывальника во время телевикторины, создают идеальную метафору, показывающую, каким образом мы справляемся с неприятными сюрпризами, которые ставит перед всеми нами жизнь: опухоли, несчастные случаи, иногда происходящие кошмарные совпадения. У короткого рассказа есть уникальная возможность ответить на вопрос: «Почему плохие события происходят с хорошими людьми?» Ответить следующим образом: «Надоело — не спрашивайте». В рассказе, где происходят фантастические события, этот мрачный ответ, по-видимому, удовлетворяет нас. В конце концов, это может быть главным моральным достоинством жанра: в лучшем случае он может открыть окно (или ширму в исповедальне) на реальные аспекты наших смертных жизней. Это не вечное движение… но все-таки не так уж плохо, верно?

«Рок-н-ролльные небеса» («Знаете, они классно играют») — в этой книге по крайней мере два рассказа посвящены городам, которые главные героини называют «странными маленькими городами». «Знаете, они классно играют» относится к их числу, как и «Сезон дождя». Найдутся читатели, которые сочтут, что я «посещаю» «странные маленькие городки» слишком часто. Они обратят внимание на сходство между этими двумя рассказами и моим более ранним рассказом «Дети кукурузы». Сходство действительно есть, но разве это значит, что «Знаете, они классно играют» и «Сезон дождей» представляют собой перепев собственных произведений? Это деликатный вопрос, причем такой, на который каждый читатель должен ответить сам, но мои ответ отрицательный.

Мне кажется, что существует большая разница между писательской деятельностью в ее традиционных формах и самокопированием. Возьмите другой пример, из музыки блюзов. По сути дела, при исполнении блюзов существуют только две классические последовательности аккордов при игре на гитаре, и эти две последовательности в общем походят одна на другую. А теперь ответьте мне на следующий вопрос: если Джон Ли Хукер исполняет почти все, что написал, в ключе Е или в ключе А, означает ли это, что он делает все автоматически, повторяя одно и то же снова и снова? Множество поклонников Джона Ли Хукера (не говоря уже о поклонниках Бо Диддли, Мадди Уотерс, Фьюрри Льюис и других великих музыкантов) будут утверждать, что это не так. Дело не в ключе, в котором вы играете, скажут эти любители блюзов, дело в душе, которая поет.

То же самое и здесь. Существуют типичные рассказы ужасов, выделяющиеся с ясностью столовых гор в пустыне. Дом с привидениями, мертвецы, возвращающиеся из могил, странный маленький городок. Дело не в том, о чем там идет речь, если вы понимаете, о чем я говорю. Это по своей сути литература нервных окончаний и мышечных рецепторов, и как таковые это рассказы о том, что вы испытываете. Толчком к тому, чтобы написать рассказ, явился тот факт — сам по себе ужасный, — что многие исполнители рок-н-ролла ушли из жизни в молодом возрасте или при странных обстоятельствах (вот истинный кошмар для страховых компаний). Порой юноши и девушки находят это романтичным, но здесь есть и темная сторона, прячущийся в тени смертельный, ядовитый змий. Именно это я и пытался выразить в рассказе, хотя, по моему мнению, события там развиваются только на протяжении последних шести или восьми страниц.

«Домашние роды» — это, возможно, единственный рассказ в книге, написанный по заказу. Джон Скипп и Крейг Спектор («Свет в конце», «Мост» и несколько других хороших «романов ужасов») задумали создать антологию рассказов, повествующих о том, что произошло бы, если бы зомби Джорджа Ромеро из его трилогии о мертвецах («Ночь мертвецов», «Рассвет мертвецов», «День мертвецов») захватили мир.