Айвен сжал топор посильнее и размахнулся, когда враг оказался уже совсем близко.

– Сейчас промахнуться нельзя, – напомнил себе дворф, прицеливаясь по крутящейся цели.

Лицо противника мертвенно побледнело от ужаса.

Хрясь!

Отвлеченный происходящим, Айвен не смог удержать равновесие, и его обоюдоострый топор глубоко вонзился в деревянный козырек. Пайкел не заметил ни топор, ни брата. Не заметил он и того, что крик разбойника перешел в хрип ужаса. Несчастный противник не имел представления, как ему прекратить вращение – или, наоборот, остановить мир, вертящийся в его голове.

– Уэ-э-уэ!

Пайкел почувствовал мгновенное облегчение и отскочил к стене. Он посмотрел на пустые ботинки, которые продолжал крепко держать под мышками.

Несчастный разбойник схватился за первое, что подвернулось под руку, и проломил собой козырек, разнеся в щепки изогнутые перила, украшенные точеной резьбой. Он пролетел несколько футов и снес до сей поры целую поперечную перекладину. Тихо постанывая, он растянулся на булыжной мостовой.

– Хорошие ботинки, – заметил Айвен, пробегая мимо Пайкела и бросая своему брату палицу из ствола дерева, которую захватил с собой.

Рыжебородый дворф подступил было к упавшему противнику, а затем отпрянул прочь, услышав, как кто-то кричит, балансируя на балконе «Чешуи дракона». Это был балкон Кэддерли.

Оба дворфа кинулись к распластавшемуся на земле телу и очень обрадовались, увидев, что это не Кэддерли или Даника. Но доносящиеся звуки сражения ясно сказали дворфам, что их друзья еще не выпутались из беды. Дверь гостиницы враги заперли изнутри, но подобные мелочи никогда не останавливали братьев Валуноплечих. Честно говоря, то, что они вошли в каминный зал, неся впереди себя выбитую дверь, сыграло им на руку, так как несколько болтов, пущенных им навстречу из арбалетов, не причинив вреда, завязли в дубовом препятствии.

Болт просвистел, задев плечо Кэддерли, и по руке его потекла кровь. Ночные Маски напали на юношу спереди, еще двое ждали на балконе, и в зыбком утреннем свете угрожающе блестели их меч и тяжелый топор.

Молодой волшебник отпустил Данику, и она сразу же обратилась в какой-то смерч, обрушив град пинков и ударов на и без того уже раненых врагов, приближавшихся к ней. Девушка встретила их несколькими мощными выпадами и вынудила одного из убийц к отступлению. Но другой поймал воительницу за талию и увлек ее к перилам узкого балкона.

Даника потянулась рукой к лицу нападающего, ища пальцами незащищенные маской веки. Один из стоявших на балконе, видимо, испугался доблести этой необычной воительницы и поступил до крайности вероломно. Один-единственный взмах его огромного топора перерубил решетку, поддерживающую Данику вместе с ее противником. Они потеряли равновесие одновременно, причем девушка судорожно цеплялась за лицо врага, отчаянно пытаясь найти точку опоры.

Кэддерли видел, как она падала, на его лицо легла тень от сознания собственной беспомощности. Тем временем болт из арбалета вонзился сзади в бедро жреца. Он обернулся, задев обломки двери, и обычно спокойные черты лица исказил беспощадный гнев. Не отдавая отчета в своих действиях, Кэддерли направил на арбалетчика сжатый кулак и пробормотал: фэтэ, что значит по-эльфийски «огонь» – приказ для магического кольца.

Огненная полоса выстрелила из руки жреца, точно попав в цель и обратив нападавшего в пылающий факел. Вдруг испугавшись этого эффекта, Кэддерли погасил пламя. Од снова развернулся, ведомый волшебным посохом, и наградил убийцу с мечом хорошим ударом. Его не особо интересовало, насколько тяжко он ранил противника: все, что он хотел, это вывести врага из игры, расчистив себе путь к воину с топором, который одним предательским движением сбросил Данику. Однако неопытность снова подвела Кэддерли, заставив его поступить необдуманно.