Он закрыл футляр, подхватил его, накинул на плечи свой плащ и стал спускаться вниз по лестнице. Кристофер и Соня в молчании последовали за ним, и Кристофер вспомнил, как каждый из них сегодня вечером поднимался по этой лестнице. Он сам, словно поднимаясь на эшафот, месье Андрес, словно всходя на трон. Для Сони он не нашёл подходящего сравнения, вспомнил только её босые ноги на берегу моря.

Когда они вышли из ворот усадьбы, дождь стал стихать, и город засверкал под луной. Тут Кристофер понял, что на главный вопрос они так и не получили ответа. Сделав несколько больших решительных шагов, он догнал карлика.

А зачем, — спросил он освещённую луной спину, — мы тебе нужны?

Нам нехорошо путешествовать в одиночку, — ответила ему спина, и непонятно было, то ли это «мы» является множественным числом королевского достоинства, самоуверенным множественным числом властелина мира, или попыткой прожжённого дельца сделать вид, что его предприятие гораздо крупнее, чем оно выглядит.

В ту ночь под несколькими окнами в городе Вадене звучала мелодия, а позднее в стене открылись ворота. Через них выехала повозка. На ней не было ни одного огонька, и поэтому она почти сразу исчезла в ночи. Это великий клоун месье Андрес вывозил детей из города Вадена.

История одного брака

Вечером 19 марта 1929 года молодой писатель Ясон Тофт в приподнятом настроении шёл через центр Копенгагена.

Только что кончился дождь, который отмыл город до блеска. Вечернее небо над домами было прозрачным, словно стеклянный потолок, и в сочетании с блестящими крышами рождало у Ясона иллюзию, что он находится внутри призмы, и, поскольку он был очень счастлив, ему казалось, что сегодня вечером в этой призме сфокусировалась вся энергия Вселенной.

Он никого не встретил на своём пути, но с далёких площадей до него доносились звуки музыки и весёлые голоса, как будто заверявшие его, что жизнь — это праздник, а мимо него проплывали здания и фонари, как будто подтверждавшие, что мир предметов будет существовать вечно. Немного досаждали лишь те места под ногами, где после дождя оставались лужи — отражающиеся в них фонари превращались в столбы света, падавшие в бесконечное подземное небо, отчего у Ясона начинала кружиться голова. Он мог бы пройти по этой водяной глади, доказав, что она не бездонна, но мысль, что при этом могут испортиться его итальянские туфли ручной работы, останавливала его, ведь он всегда очень заботился о своём внешнем виде.

Свет, преломлявшийся в его душе сегодня вечером и заставлявший светиться его лицо, был двойного свойства. Это был одновременно свет влюблённости и страстное желание узнать правду. Это была мысль о любимой им женщине и уверенность, что там, куда он сейчас направляется, его ждёт разрешение загадки.

Ясону Тофту было всего лишь двадцать пять лет, но он уже был очень знаменитым писателем. Правда, написал он пока что только одну книгу, но этого оказалось вполне достаточно. Это был роман о молодом человеке, чья юность проходила в Копенгагене, и если роман этот прочитали во всей Европе, то в первую очередь потому, что действительность в нём была изображена гораздо точнее, чем в любом другом произведении мировой литературы. Точное воспроизведение жизни — вот что занимало Ясона. Если великие европейские реалисты, когда-то бывшие для него примером для подражания, воспроизводили мир как фотографию, то для него, как он поведал общественности, образцом является скульптура. У него был честолюбивый замысел — создать языковое произведение искусства, к которому постоянно будут обращаться будущие поколения, воспринимая современную жизнь такой, какова она на самом деле.