— Не рассказывай!

— Хорошо.

Внезапно Лена подошла к нему, быстро и неловко поцеловала куда-то в висок и выбежала из комнаты. Когда Игорь опомнился, о том, что только что здесь была Лена, напоминал лишь слабый аромат духов.

8

На этот раз она увидела себя в громадном полуразрушенном замке. Нескончаемая анфилада полутемных залов тянулась до бесконечности. От покрытых плесенью каменных стен тянуло могильным холодом. Она брела по залам, пытаясь найти выход. Над головой проносились какие-то твари наподобие летучих мышей, и она все время боялась, что одна из них вцепится ей в волосы. Она хотела побежать — ноги не слушались. Казалось, что в замке она одна — эхо гулко разносило звук шагов. Она шла, шла, шла, пока не оказалась перед огромными дверями. Двери сами собой распахнулись перед ней. Она не хотела входить, но какая-то неведомая сила буквально втянула ее внутрь. Перед ней была библиотека или кабинет — вдоль стен стояли высокие шкафы с книгами. Где-то в глубине комнаты был зажжен камин — она видела отблески огня.

— Долго же ты заставляешь себя ждать.

Она стремительно обернулась — там, где только что были двери, теперь стоял громадный письменный стол, покрытый зеленым сукном. За столом сидел он — на его лицо падали отблески огня. Странно — ведь камин был в противоположном углу комнаты, но она не удивилась и не испугалась. Он встал из-за стола, подошел к ней. Она почувствовала прикосновение его руки — живой и теплой — и обрадовалась.

— Выведи меня отсюда.

— Не сейчас.

Откуда-то появился кожаный диван — точно такой, какой стоял когда-то в кабинете ее отца. Он сказал:

— Садись.

Она повиновалась. Он сел рядом и обнял ее. Она прижалась к нему, спрятала лицо у него на груди.

— Что ты чувствуешь?

Ей было хорошо. Его руки надежно защищали ее от сырости и холода.

— Не уходи от меня.

— Нет. Мы всегда будем вместе. — Его голос прозвучал как-то безразлично. Она подняла голову и посмотрела ему в лицо. Лицо напоминало каменную маску. Ей снова стало страшно. Его рука, обнимающая ее за плечи, медленно переместилась — ниже, еще ниже, пока не коснулась ее живота. — У нас будет ребенок. Ты рада?

Радости она не ощущала, скорее удивление. А потом вдруг накатила волна липкого страха.

— Ты рада? — снова спросил ровный безжизненный голос.

— Ты же не хотел детей… — начала она и умолкла: ей почудилось, что голос принадлежит не ему.

— Так надо. У нас будет ребенок, и ты от него уже не сможешь избавиться.

Она почувствовала, что рука становится тяжелее, тяжелее — будто на ее животе лежит холодный могильный камень. Она сделала усилие, чтобы сбросить эту тяжесть, но не смогла.

— Что ты делаешь? — прошептала она в ужасе и вдруг поняла, что сидит в мертвых объятиях надгробной статуи и каменные руки сжимают ее все сильнее и сильнее… Она хотела закричать — язык не повиновался. Пошел дождь — серая стена дождя пеленой окутала ее и ее страшного мертвого любовника…

Сон отступил. Ольга Васильевна лежала, уставившись в потолок невидящими глазами — ощущение ужаса пронзило каждую клеточку ее тела. Рука привычно потянулась за таблетками и отдернулась — нет, нельзя. Завтра трудный день, а если она примет успокоительное, то проспит до вечера. Она лежала почти до рассвета, стараясь не заснуть, — она знала, что сон этот будет повторяться, пока не сведет ее с ума.

Такси свернуло с Большого канала на более тихий, по обеим сторонам которого возвышались дома, и остановилось у частной пристани.