Он окончил физфак Принстонского университета, возглавил лабораторию в ядерном институте, объединил вокруг себя талантливых единомышленников.

Эдинтон рассказывал о себе спокойно, но потом не выдержал, перешел на крик:

— Они стреляли без предупреждения! Подлюги, грязные убийцы! Слишком быстро шел — убит!.. Слишком медленно ехал — убит… Говорил с другом на улице — в спину… Играл с товарищем — в упор, в лицо… О Нонни, Нонни!.. — Он бросился на койку, тут же вскочил, подошел вплотную ко мне. Глаза его горели. — Мы вас предупредили, всех честно предупредили… Мы не убивали вашей жены, Бари. Но взорвали бы с корнями этот расистский город. И вас, Бари, тоже…

Он стоял передо мной со сжатыми кулаками.

— Зачем вы втравили меня в эту историю? — крикнул я ему.

Он расслабился, опустил руки.

— Что вы имеете в виду?

— «Джон отвечает за Джона». И прочую чепуху!

— Извините нас, Бари. Это мальчишеская выходка, дань традиции. Простите, я не предвидел, что кто-то воспользуется нашей промашкой — захочет вам отомстить.

И я тоже хорош — попался на крючок традиционной рекламы, почувствовал себя героем, спасителем, разыгрывал разные действа, вместо того чтобы бежать из этой сумасшедшей страны.

Я повернулся к двери.

— Скажите, Бари, — услышал я сзади, — что бы вы сделали, если бы были негром?

— Взорвал бы все к чертовой бабушке!

Эдинтон усмехнулся.

Боби встретил меня в своем кабинете в рабочей форме, с кольтом за поясом. Он усмехнулся, перехватив мой взгляд.

— Не каждый день имеешь дело с такими интеллигентами, как наши оркестранты.

Я рассказал Боби о встрече с Эдинтоном.

— Знаю, — усмехнулся он. — Да, в Чикаго разные типы. В том числе недавно был Крафт, и где-то остались его хозяева.

Его звали Крафт — человека, взорвавшего такси.

Харви Крафт, тридцати трех лет, из семьи со средним достатком, поступивший в Калифорнийский университет, но так его и не окончивший. В университете отличался пристрастием к огнестрельному оружию и жестокостью по отношению к новичкам.

Бросив университет, бездельничал, много пил, влез в долги. Занимался буксировкой для полиции автомашин, оставленных в неположенном месте владельцами. Женился на миловидной медсестре, с которой был знаком раньше, когда недолгое время работал водителем «скорой помощи». Хорошо зарекомендовал себя в питейных заведениях: здоровый парень — ростом почти два метра, весом около ста килограммов — выпивал сколько захочет. Охотно беседовал с посетителями, намекал о связях с мафией, предлагал разные мелкие услуги. Приятели считали его болтовню плодом хмельной фантазии, полиция смотрела на него как на одного из городских подонков.

Вот он — типичный подонок в темных очках и полосатой майке. Фото сделано в питейном заведении «Айвенго», любимом пристанище Крафта. Я знаю этот район Лос-Анджелеса. «Дно» отверженных, где можно переспать на любой лавке, прикрывшись газетой, где человек чувствует себя королем, если у него есть возможность заглянуть в «Айвенго». Это всего в двух-трех кварталах от лос-анджелесского Бродвея, недалеко от Бульвара закатов с потускневшими рекламами Голливуда, в десятке миль от теплого океана, золотых пляжей, дорогих отелей и вилл таких богачей, как Файдом Гешт. Впрочем, милями и кварталами здесь оцениваются расстояния, а сами районы гигантских особняков и трущоб бедноты далеки друг от друга, как галактики.

В тот день Крафт сидел по обыкновению на своем месте в «Айвенго».