Когда подали жуткий кофе, оба уже от души смеялись. Премьер-министр заметил:

— Знаете, Джек, вам бы очень пошла какая-нибудь современная короткая прическа.

Джек тайком вздохнул. Он ненавидел, когда женщины пытались изменить его внешность.

Официант, обслуживавший их пусть и неумело, но от чистого сердца, подал счет со словами:

— На стоимость вашего обеда в моей стране можно купить ослика и тележку.

— Нахал, — сказал Джек.

Зато премьер-министр спросил, откуда официант родом.

— Из Албании, мисс. Я сюда езжу на заработки. Ни один шотландец не станет тут работать за такие деньги.

— А как вы попали в нашу страну? — заботливо спросил премьер-министр.

— Это не так уж и трудно, — пожал плечами официант, пока Джек подписывал чек. — Мужчины из нашей деревни традиционно въезжают в Великобританию, прячась в грузовике с репой. Большинство наших мужчин сейчас живут в Эдинбурге, в районе Колинтон. Женщины и дети приедут в следующем году.

— А почему мы завозим репу из Албании? — удивился премьер-министр.

— Это же натуральная репа для вашего среднего класса, — рассмеялся официант. — Она вся неправильной формы и червивая, потому что у нас нет денег на пестициды.

Позже, раздеваясь перед сном, оба обсуждали проблемы нелегальной иммиграции. Премьер-министр признал, что кадровый дефицит налицо, и поинтересовался мнением Джека: не начать ли вербовать из Албании курсантов для британской полиции?

— Вы отвечаете за мой гардероб, Венди, следовательно, отвечаете за пропажу моей одежды, — сказала Адель.

— Вы обвиняете меня в воровстве? — Венди устала и торопилась в больницу. Назавтра планировали отрезать ногу у Барри, и она хотела заверить его, что как только он очнется после операции, рядом обязательно будет кто-нибудь из группы самопомощи при ампутации и поможет ему пережить это тяжелое событие. — Если так, я увольняюсь. И вообще я не знаю, что я тут делаю. Меня не ценят. У меня слишком высокая квалификация — смею напомнить, у меня ученая степень по гастрономии.

— В каком-нибудь третьесортном заведении, о котором никто не слыхал! — крикнула Адель.

— Все слышали о Брэдфорде! — завопила Венди. Обе женщины расплакались, а потом обнялись, утешая друг друга. Адель говорила:

— Простите, я просто дура. Вся моя одежда вам мала. Просто я рассудок теряю, потому что Эд так вот уехал, не попрощался. Мне даже позвонить ему некуда. Я же без него места себе не нахожу, Венди.

— Я знаю, что вы друг друга очень любите… — пробормотала Венди.

— Любим? Что вы понимаете! — взвизгнула Адель. — Я без него жить не могу.

В возрасте одиннадцати лет Адель перевели из частной школы в интернат для одаренных детей, причем за счет местного отдела образования. Ее раннее развитие и радовало, и тревожило бабушку, которая с ней носилась как с инопланетной принцессой. Но в новой школе Адель оказалась просто еще одним умным ребенком, и вскоре она почувствовала, как превращается в обычную девочку, которая не слишком красива и не особо популярна среди остальных детей.

Эдвард был для Адель единственным другом. Иных у нее никогда не было. Ей казалось, что без Эда она разваливается, распадается на клетки. Адель рассматривала себя в зеркале шкафа и видела, что уже тает — разве что нос выглядел больше обычного.

«Ну и кто же тут умница?» — вопросил издевательский голос в голове.

Через два дня Адель прекратила принимать лекарство.

Утром в цветочном магазине премьер-министр прослезился, когда продавщица спросила, кому он покупает цветы.