— Проблема в том, — говорила Элисон, пробираясь средь россыпи камней на садовой дорожке, — что твоя Птичья Женщина в этом замешана, голову даю.

— С чего ты взяла? — опешила я. Воображение явно завело Элисон слишком далеко.

— А зачем, по-твоему, ей понадобилось пугать нас? Чтобы прогнать из леса, ясное дело.

Мы были уже почти у входной двери, как Элисон споткнулась о массивный булыжник и едва не упала.

— Вот же блядь, — поморщилась она.

Страшного с ней вроде ничего не случилось, однако она села и принялась растирать ногу.

— Что с тобой?

— Нога после того, как я рухнула с дерева, все болит.

— И сейчас ушибла то же место?

— Ага.

Я беспокойно оглядывалась, меня терзало ощущение, иррациональное, неотвязное, что за нами наблюдают. И тут я кое-что увидела:

— Ты на чем сидишь?

— Что?

Элисон и не заметила, что сидит на металлическом подлокотнике, сквозь который пророс куст, накрепко пристегнув к земле железяку — инвалидное кресло. Элисон вскочила, словно испугавшись, что подцепит какую-нибудь заразу.

— Ни фига себе! Откуда оно тут взялось?

— Наверное, это кресло миссис Бейтс. — Я попыталась вырвать плющ, запутавшийся между колесных спиц. — А когда она умерла, его тут бросили.

— Ну разве это нормально? Ладно, давай глянем одним глазком в окна и сматываемся отсюда.

Мы подкрались к фасаду дома и почти уткнулись носами в сетку. Птицы, те, что посмелее и полюбопытнее, слетели со своих лиственных насестов и кружили перед нами. Наверное, надеялись на хлебные крошки, но мы с собой ничего не прихватили. Сквозь густые заросли плюща удалось все-таки заглянуть в одно из окон первого этажа: за ним находилась вроде бы совершенно пустая комната, но там стоял такой густой сумрак, что толком ничего и не было видно, разве что большую потемневшую от времени картину на стене. За соседним окном открывалась та же комната. Вдоволь наглядевшись, я решила, что мы не осрамились, задуманное исполнили и можем с достоинством ретироваться.

У Элисон, однако, были иные планы.

— И куда ты теперь собралась? — сдавленным от страха голосом спросила я.

— Да брось, здесь никого нет.

— Это еще не факт!

Я поторопилась догнать ее — Элисон как раз сворачивала на тропинку, пролегавшую вдоль боковой стены.

— Что мы здесь ищем, объясни? — потребовала я.

— Не знаю, — ответила Элисон, зорко поглядывая по сторонам. Тропинка была усыпана мусором, сбоку стояли три зеленых мусорных бака, набитых доверху. Я обратила внимание на старые кисти и банки из-под краски. — Просто хочу поразведать… понять, что это за…

Она запнулась и умолкла. А точнее говоря, остолбенела и впилась глазами в длинное узкое окно на тыльной стене дома. Окно располагалось у самой земли, ниже, чем комната, в которую мы прежде заглядывали. Цокольное окно, иными словами. За пыльным стеклом в грязных разводах сияла желтым светом мощная лампа. А чуть поодаль мы явственно увидели человеческую фигуру, словно прятавшуюся от света.

Он (либо она) стоял (или, скорее, сидел) совершенно неподвижно, боком к нам. Лицо терялось в тени, и все же удалось разглядеть короткий приплюснутый нос, острый подбородок с обвисшей кожей, пряди редких нечесаных волос, спускавшиеся почти до плеч. Вот и все, но Элисон и этого хватило, чтобы объявить шепотом, исполненным ужаса:

— Это он! Ну, то есть… она… оно… короче, неважно… — И наконец итоговая фраза, специально для ошалевшей меня: — Этого человека я видела вчера в лесу!

Уставившись друг на друга, мы медленно осознавали ситуацию.