Сборы в обратный путь ожидаемо превратились в ту еще трагикомедию, над которой зрители бы поржали от души, а вот участники думали не о смехе, а скорее уж о суициде. К разбитому вблизи реки лагерю я шествовал как черепаха, таща на закорках свою главную добычу. Ибо больше никто поднять её не мог, и даже сделанные на скорую руку носилки особо ситуации не изменили. Не то, чтобы скопление овеществленной магии было тяжелым...Собственно весом обладал лишь сделанный из изрезанного рунами камнями постамент этого необычного то ли артефакта, то ли все-таки агрегата. Вот только сия основа  была пусть не особо толстой, но плотной. И в диаметре превышала целый метр! Но это бы ладно...Людей сильно напрягала привычка стянутой в одну локальную точку пространства энергии при малейшей тряске испускать паразитные разряды, что делало для всех кроме меня дело перетаскивания данной конкретной добычи не просто неудобным, а по-настоящему рискованным. Вспыхнувшая шевелюра одного из освобожденных рабов, держащегося вроде аж за два метра от перетаскиваемого на носилках кристалла, служила тому наглядным доказательством, и хорошо еще, что дело ограничилось только ей. Меня, разумеется, тоже разрядами колотило время от времени, но сделанные гномом доспехи, живучесть и малая духовная стойкость сводили последствия даже самых худших подобных ударов до всего лишь слабеньких болезненных ожогов, которые можно было перетерпеть. Вдобавок нелюди оказались привязаны к своей роще примерно так же, как обитатели Серого Оплота к городу. Лишь новый вождь покинул свой порядком опустевший дом, дабы дать мне у алтаря Бесконечной Вечной Империи вассальную клятву, да и то денег на уплату штрафа для него едва наскребли всем племенем. И пусть мы взяли у побежденных нелюдей помимо их главной реликвии относительно немного трофеев, но эти трофеи были, и их требовалось нести, а местные леса отнюдь не стали более доброжелательными к разумным существам, поскольку по пути к лагерю у реки пришлось целых два раза отбиваться от зверья, привлеченного запахом крови, пропитывающей свежие повязки...Счастье еще, что это были всего лишь многоножки, которых мы сообща не затаптывали, так оружием разгоняли...

Лагерь, потихоньку готовившийся ко второй ночевке на одном и том же месте, встретил нас дымом и гамом. Какой-то умник, похоже в жизни на природу не выбиравшийся до краха старого мира, накидал в костер сырые ветки, причем не просто ветки, а ветки дальнего родича можжевельника, только благоухающего жженой резиной...Данным ароматом пропитались сложенные неподалеку от огня запасы крабового мяса, и теперь виновника происшествия, из-за которого завтрак накрылся медным тазом, активно пытались найти. Под глазом у Изабеллы красовался здоровенный синяк, которого после боя с крысолаками точно не было, а сразу трое оставшихся в лагере пацифистов, решивших не участвовать в акции возмездия, сипели словно жертвы острого бронхита, периодически потирая шеи...Но трупов не было. И о случившемся в моем отсутствии конфликте все дружно молчали.