— Бальтазар! Ты в порядке⁈ — Подскочивший ко мне Патрик сжимал в одной руке окровавленный топор, а в другой ногу полковника Джереми Маферсона. Причем сам полковник к оной ноге вполне себе прилагался… В отличии от прочих его конечностей, которые были обрублены без всяких сантиментов. Пытавшийся промыть мои мозги мужчина волочился прямо по земле и трупам, постанывая от боли и чего-то пытаясь бормотать. Распахнувшийся форменный китель его был надет, как оказалось, прямо на голое тело…Тело, покрытое не только буграми гипертрофированных мускулов, но и разноцветными татуировками, а также местами воспаленное, поскольку в него вживили драгоценные камни и какую-то поблескивающую золотыми нитями паутину, превратив то ли настоящего то ли фальшивого военного по сути в один большой живой артефакт.

— В полном, — отмахнулся я от его беспокойства и поднимая с земли собственный шлем. Пожалуй, в ближайшее время стоит вести себя немножечко аккуратнее чем обычнее, пока навык не перезарядится. Хотелось бы конечно больше вообще никогда так не рисковать, но боюсь, с моим образом жизни о подобном даже и мечтать не стоит. — Ты же знаешь, меня так просто не убить…Эй, полковник, а настоящий полковник или все-таки ряженный?

— Настоящий! — Выкрикнул корчащийся на земле мужчина. Кровь из его ран практически не текла, несмотря на всю их обширность и свежесть. Какими бы методами он не поднимал свой показатель выносливости, но их очевидно было достаточно, дабы этот человек приобрел такую живучесть, которой могли бы позавидовать даже тараканы. — Настоящий, черт бы подрал! Аргх, сволочи, как же больно…Вы не имеете права так со мной! Обращаться это противоречит Женевским конвенциям по правам человека!

— Так вот полковник, — пропустил я мимо ушей его жалобы. — Мне вот интересно, а сколько же тебе заплатили за то, чтобы попытаться подмять под себя главный оплот землян в этом регионе?

— Я не… Я не хотел! Всё не так! — Попытался оправдаться ментально атаковавший меня тип, похоже, из-за терзавшей его боли даже не способный понять, что его жалкий лепет выглядит менее убедительным, чем слова ребенка о его полной непричастности к поеданию таинственно исчезнувшего с кухни варенья, если лицо оного ребенка как раз этим вареньем и перемазано.

— Ну, лгать-то не надо, тем более так глупо, — я слегка пнул полковника по обрубку правой руки, срезанной почти у самого плеча. — Тут и полному кретину ясно, что ты пытался увести меня в какой-нибудь отдельный кабинет и там как следует ментально обработать, превращая в свою марионетку, дабы попытаться перехватить контроль над Убежищем и Лондоном.

— Это был лучший вариант! Единственный вариант! Вы всё равно проиграете! Всё равно! — Заорал в истерике полковник, обливаясь слезами и соплями. — Армиям короля Рукхалаза нельзя сопротивляться! Нельзя! Ему нельзя сопротивляться! Вы слышите⁈ Нельзя! Под его пятой целый мир! Целый! Долбанный! Мир! Вы хоть можете себе представить, какая это сила⁈ Какая мощь⁈ И его величество уже прислал на Землю свой авангард! Под предводительством принца! Вы заплатите за то, что осмелились поднять руку на его солдат! Слышите⁈ Заплатите!!! Всех вас оскопят! Четвертуют! Сварят в масле! Ваших женщин продадут каким-нибудь ограм-людоедам, а детям выколют глаза и сгноят в шахтах, где всё равно света нет и никогда не будет!!!

— Бальтазар, держи меня, а то я эту мразь сейчас прямо тут шлепну, — по-моему, вполне серьезно попросил меня Патрик, очень нехорошо так поглядывая на наш источник ценной информации и явно раздумывая, а не вырвать ли у него с корнем последнюю оставшуюся конечность.