|
Мегрэ заметил, что она ничего не ела. Он подметил также, что никто на это не обратил внимания, а следовательно, она была баловнем семьи и всегда делала, что хотела. У нее было удлиненное бледное личико, огромные зеленоватые глаза и такие длинные и тонкие пальцы, что Мегрэ, который никогда таких не видел, невольно все время их разглядывал. – Завтра, – объявил господин Мотт, – вы можете совершить с моими дочерьми лодочную прогулку по Луаре. Я уверен, что Жерар тоже захочет поехать… Почему бы, раз уж дело дошло до этого, не заставить его играть в жмурки или в ладошки. – Посмотрим, – проворчал Мегрэ без энтузиазма. – Разумеется, вы можете сами решить, куда вам поехать… Я только хотел сказать, что у нас есть Моторная лодка, она находится в ангаре на берегу… Мегрэ спрашивал себя: «Не пытается ли он выставить меня из дома? Или хочет намекнуть, что, может быть, в этом ангаре что то есть? В таком случае почему он сам не сходит и не посмотрит?» Все вышли из за стола. Как всегда, при переходе в гостиную случился небольшой затор – все вежливо уступали друг другу дорогу. Так что в результате первой в гостиную вошла Эмильенна и направилась к мраморному зеленому столу позвонить, чтобы подавали кофе. Когда Мегрэ, в свою очередь, оказался перед этим столом, вещицы из слоновой кости там уже не было… И когда он обернулся, увидел, что Эмильенна поцеловала в лоб отца, потом мать, а потом сделала сдержанный реверанс, ни к кому не обращаясь. – Она всегда рано ложится… – объяснила Арманда, протягивая комиссару чашку. – Один кусок, кажется? Отец сказал мне, что вы хотите послушать, как я играю… Наверно, девушка уже полчаса играла на рояле, когда комиссар зашевелился, опасаясь, что заскрипят пружины кресла или половицы. Когда он выходил из гостиной, она была освещена люстрой, и, казалось, сошла с картины XVIII века, а члены семьи, застывшие в неподвижности каждый в своем кресле, напоминали восковые фигуры. Уже давно, глядя из окна во двор, комиссар заметил отсвет со второго этажа, от окон кабинета нотариуса. Звуки музыки все еще были слышны, когда Мегрэ неслышными шагами поднимался по лестнице и тихонько поворачивал дверную ручку. Он сразу заметил Жана Видье, устроившегося за столом своего патрона, окруженного клубами дыма сигареты, пепел с которой грозил упасть на документ, который клерк сверял с книгами. – Что вы желаете? – спросил он, не отрывая взгляда от бумаг. Мегрэ закрыл за собой дверь, понял по повадкам молодого человека, что он привык вот так работать по вечерам в кабинете нотариуса, который позже должен к нему присоединиться. – У меня довольно срочная работа… – продолжал первый клерк, подавая признаки некоторого нетерпения. – Это надолго? – Я жду господина Мотта, чтобы закончить, и это займет у нас часть ночи. – Очень жаль! – Почему? – Потому что вам не позволят работать так долго… – Простите? – У вас есть телефон? А, вижу! Представьте себе, я хочу вызвать полицию Шатонефа, чтобы они вас арестовали… – Меня? Видье поднялся, ошалев от удивления. – Это вы меня хотите арестовать? К счастью, музыка все еще доносилась из гостиной, заглушая его возмущенный голос. – Да, Господи помилуй!.. Вам небезызвестно, господин Видье, что соучастие в краже является преступлением, таким же, как сама кража. Ведь можно уподобить соучастию факт недоносительства о краже… – Но… – Не перебивайте меня. Вы знаете, кто украл вещицы из слоновой кости у вашего патрона… И тут Жан Видье рассмеялся: – Они не были украдены! – Именно это я имею в виду. |
