— Саламану? Но он же сумасшедший!

— Но все равно великий воин. Единственный, кто после меня сможет продолжить кампанию. Ты сделаешь это?

— Если я должна, — упавшим голосом проговорила Нилли Аруилана.

— Отлично. — Фа-Кимнибол глубоко вздохнул и протянул Крешу свой орган осязания. — Что ж, брат, если ты готов, то я тоже. Идем, навестим Королеву.

* * *

Вокруг было темно — бескрайнее море непроницаемой черноты, такой густой, что исключалась даже возможность света. И вдруг на горизонте, словно неожиданно взошедшее солнце, появилось ослепительное свечение. Тьма разбилась на бесконечное множество огненных точек пронзительного света, и Фа-Кимнибол почувствовал, как эти мириады светящихся частиц проносились мимо него будто горячий ветер. Теперь на фоне пламенной мистерии, находившейся впереди, он смог различить контуры и формы. Он увидел нечто, показавшееся ему огромной сияющей машиной — нечто, состоявшее из вращавшихся стержней и непрерывно работавших поршней, которые двигались, не сбиваясь с ритма даже на мгновение. От машины исходил чистый луч ослепительного света, который как кривая восточная сабля пронзал небо.

«Гнездо, — решил Фа-Кимнибол. — Гнездо всех Г незд».

Из глубины немыслимого, неутомимого механизма раздался голос, словно звук столкнувшихся миров:

— Почему ты так скоро вернулся ко Мне?

Должно быть, Королева.

Королева всех Королев.

Страха он не ощущал, только благоговейный трепет и что-то вроде смирения. Присутствие рядом Креша давало ему ту степень уверенности, которой он не смог найти внутри себя. За всю свою жизнь он никогда не был так близок с братом: теперь ему было трудно понять, где заканчивалась его душа, а где начиналась душа Креша.

Они опускались, скорее падали. Фа-Кимнибол не мог сказать, происходит ли это по приказу того огромного существа в сиянии, или это Креш все еще контролирует их путешествие. Но когда они приблизились к Гнезду, он смог рассмотреть все получше и понял, что это совсем не машина, а нечто из пережеванной древесной массы и земли, а то, что он принял за сияющую машину с вращавшимися стержнями и качавшими поршнями, оказалось просто его восприятием громадного единства самой джикской империи, в которой даже самый крошечный из новоявленных не обладал свободой желания, но где все было плотно переплетено в определенный, без дефектов, узор.

В самом сердце этого узора возлежало существо, которое он даже не мог себе вообразить: представлявшее собой целый мир неподвижное создание. С помощью Чудодейственного камня — который его брат держал в изгибе органа осязания, где-то в тысячах лье за их спиной, где они оставили свои бессознательные тела — Фа-Кимнибол смог постичь обширность вместилища плоти, которая скрывала разум Королевы, медленное перемещение жизненных токов сквозь то гигантское древнее тело, громоздкие механизмы его ни с чем не сравнимых органов.

Оно ожидало его прихода сюда, по крайней мере ему так казалось. И он тоже мечтал об этом всю жизнь, поджидая момент встречи.

— Вас двое, — тем же подавляющим голосом заявила Королева. — Кто второй.

Креш не ответил. Фа-Кимнибол послал в сторону брата зонг, чтобы тот что-нибудь сказал. Но Креш казался тихим и усталым, словно усилие, потраченное на путешествие, истощило его до конца.

Значит, все было в его руках.

— Я — Фа-Кимнибол, сын Харруэла и Минбейн, брат со стороны матери летописца Креша, с которым вы уже познакомились.

— А, у вас один Яйцо-создатель, но разные жизнь-воспламенители. — Долгая пауза. — И ты тот, кто собирается нас уничтожить. Почему ты испытываешь к нам такую ненависть?

— Моей рукой управляют боги, — просто ответил Фа-Кимнибол.