Харузин забрался в постель и впервые за долгое время заснул крепко и без сновидений.

* * *

На Рождество в Новгород неожиданно прибыл англичанин Стэнли Кроуфилд. Пренебрегая морозами, явился на санях, красномордый и веселый. За санями тащился на полозьях возок.

Кроуфилд в заиндевевшей шубе ввалился к близнецам и уже на пороге принялся топать и кричать:

— Флор! Гляди, какого гостя занесла судьбина!

— Судьбина, Стэнли, может быть горькой, а твой приезд — радость! — говорил Флор, самолично помогая англичанину избавиться от тяжелой и огромной, как кафедральный собор, шубы. — Что это ты явился?

— По делу! — хохотал Кроуфилд.

— Где же твоя хваленая кравеель, построенная по точным чертежам?

— О, моя кравеель — нежная дама и зимует в доках. А и вот приехал. Удивить тебя хочу!

— Уже удивил, — улыбался Флор. — Идем же, отогреешься. Я тебе велю вина согреть.

Англичанин весело оглядывался в доме Флора. Лаврентий к тому времени уже отбыл в монастырь, но Вадим, Эльвэнильдо, Гвэрлум, Неделька с «дитятичем» — все были здесь. Они обступили англичанина и принялись наперебой тормошить его и расспрашивать.

— О, — охотно отвечал Кроуфилд, — я слышал, на святках в России чрезвычайно бывает любопытно. Я решил внести свой вклад в это любопытство. Бьюсь об заклад, ты такого еще не видел, Флор Олсуфьич.

— Ставлю бочонок лучшего вина! — сказал Флор. Он заранее знал, что проиграет, но хотел сделать англичанину приятное.

— В таком случае, я предлагаю отправиться со мной к моему возку и посмотреть, что находится там в бочке, — предложил Кроуфилд.

Вся компания, не одеваясь в зимнее, выбежала из дома и устремилась на двор. Мороз пробирал до костей, но от его лютости становилось еще радостней. Даже Авдей улыбался, выскакивая вместе с шальным англичанином и остальными.

Жестом фокусника Стэнли Кроуфилд откинул волчью полость, которой закрывал нечто, стоящее на возке. Там оказалась огромная бочка, стянутая красивыми обручами с узорами.

— Селедка? — предположил Эльвэнильдо.

Кроуфилд загадочно выпустил изо рта облачко пара, как будто курил трубку.

— Пиво? — спросила Гвэрлум.

— Неужели жемчуг? — захохотал Флор. — Сколько же ты его наловил? Может, у тебя был этот… как там Вадим рассказывал — Ихтиандр?

— Нет, нет, нет! — отвечал Кроуфилд. — У меня там сирена!

Флор засмеялся еще громче, Вадим разинул рот от изумления, а прочие ничего не поняли.

— Какая сирена? — вымолвила наконец Гвэрлум.

— О, самая обыкновенная! — отозвался Кроуфилд, сохраняя полную невозмутимость. — Насколько это возможно для сирены… В наличии рыбий хвост, соблазнительный… Как это называется? Торс? Бюст? То, что сверху… — Он показал руками на себе, сделав округлое движение. — Голос… Поет, стерва, — теперь Кроуфилд явно подражал в выговоре Тимофею Бражникову, что отметил Флор.

— Как тебе это в голову пришло? — спросил Флор.

— О, очень просто! — скромно ответил Кроуфилд. — Это пришло в голову валлийцу. Тому старику, которого мы забрали с острова. Он хотел привезти домой, в Уэльс, сирену. Чтобы показывать ее на ярмарках и тем зарабатывать на жизнь. Мысль показалась мне здравой.

— Ты тоже хочешь зарабатывать себе на жизнь, фиглярствуя на ярмарках? — деланно удивился Флор. — В таком случае, могу порекомендовать тебе Недельку.