Они делали это с тех самых пор, как мисс Доусон стала ее гувернанткой, но сейчас было не время откровенничать, потому что это могло бы повредить той, которую она любила больше всего. Ее мысли должны остаться тайной, и никто, ни при каких обстоятельствах не должен о них догадываться. С усилием Харита встала и подошла к гувернантке.

— Вы же знаете, что я не хочу выходить замуж, — сказала она, — и больше всего потому, что не могу расстаться с вами, Доуси. Вы были так добры ко мне после смерти мамы.

Она опустилась на колени возле кресла мисс Доусон и прижалась головой к ее груди.

— Я тоже не хочу расставаться с тобой, моя дорогая, — сказала мисс Доусон, откладывая рукоделье и обнимая Хариту.

— Кто знает, может через год-другой я смогу вернуться к тебе.

— Как это может быть?

— Когда у тебя будут свои дети, ты захочешь, чтобы они тоже учились и стали такими же умными, как ты. И я смогу учить их, как учила тебя.

Харита еще теснее прижалась к мисс Доусон.

Голос внутри нее все время повторял:

— Дети от этого человека? Никогда! Никогда! Никогда!

Глава 3

Харита встала еще затемно и тихо ходила по спальне. Она так и не смогла уснуть и лежала, прислушиваясь к тишине в доме, но даже эта тишина казалась ей зловещей и угрожающей, вызывала дрожь.

Она знала, что мисс Доусон сейчас крепко спит у себя в комнате, а горничные еще не поднимались. Даже лошади еще заперты в конюшнях. Ночью она пыталась придумать, как бы уехать из дому верхом, но понимала, что это невозможно — она не сможет оседлать лошадь и вывести ее так, чтобы не разбудить одного из конюхов, которые спали в комнатах над конюшнями.

Поэтому она решила идти пешком и, хотя понятия не имела, куда именно, была уверена, что найдет деревушку или небольшой городок, где сможет жить никем не узнанной. Харита довольно смутно представляла себе все это, о ней всю жизнь заботились, выполняли все желания, и она даже понятия не имела, что такое жить самостоятельно.

Прежде всего ей нужны были деньги. Это было самое сложное, потому что, когда она ходила в магазины, за все платила мисс Доусон. Харита посмотрела в кошелек и обнаружила там несколько полусоверенов — воскресные пожертвования на церковь. Ясно, что этого хватит ненадолго, но у нее было довольно много драгоценностей. Конечно, ее собственные были по большей части детскими безделушками, золотыми браслетами и брошками, украшенными жемчугом и полудрагоценными камнями, но у нее в шкатулке лежали две броши и браслет, принадлежащие ее матери.

Драгоценности миссис Мур, среди которых были поистине великолепные вещи, хранились в сейфе и для Хариты были недостижимы. Но она была уверена, что и броши матери принесут ей немалую сумму. Ее отец покупал жене только самое лучшее, и, хотя Харита плохо разбиралась в драгоценных камнях, она понимала, что голубоватые бриллианты и большие камни в центре каждой броши стоили немало. На браслете, который она достала из бархатного футляра, тоже ярко сверкали бриллианты. Она завязала все украшения в носовые платки и сложила их на небольшую белую шаль, в которую собиралась завернуть все свои пожитки. Она прекрасно понимала, что с тяжелой ношей ей далеко не уйти. Поэтому к драгоценностям добавила только ночную рубашку, смену белья, расческу и зубную щетку. Она понимала, что даже такая ноша может оказаться тяжелой, если ей придется идти далеко. Потом она нашла в шкафу самое простое, темное платье. Было начало лета, и все ее зимние вещи Эмма взяла вычистить, выгладить и убрать до конца сентября. Но в шкафу нашлось одно, из темно-синего шелка, которое она надевала в прохладные вечера.

Харита не привыкла одеваться самостоятельно, она с трудом застегнула пуговицы на спине. Потом решила, что нужно взять еще и плащ, на случай, если пойдет дождь. У нее был плащ под цвет платья, но шляпка, которую она обычно надевала с ним, была отделана небольшими страусиными перьями, и она понимала, что это никак не подходит для молодой девушки, путешествующей в одиночестве.