– Откуда?

– Я на днях нашего сокурсника Витю Ковалькова встретил, он мне рассказал, что ты одна живешь.

– С сыном! – строго поправила Лариса.

– Войти можно, Лара?

– Входи!

– Вот подарок, к чаю, – Григорьев протянул Ларисе вафельный тортик. – Любишь?

– Люблю, конечно, люблю, – закивала Лариса. Ей вдруг почему-то стало весело и радостно. – Ты раздевайся, Костя, и проходи в комнату.

– Хорошо.

– Девочки! – Лариса вбежала в гостиную сильно взволнованная. – Господи, вы не поверите! Пришел Костя!

– Какой Костя? – вылупилась Яна.

– Григорьев Костя! – счастливо улыбаясь, пояснила Лариса.

– Дерьмо вспомнишь – оно всплывает, это я как проктолог говорю! – усмехнулась Кукушкина.

В этот момент вошел Григорьев.

– С наступающим!

– Уже наступил, – не слишком дружелюбно отозвалась Кукушкина.

– Ольга! – удивился Григорьев. – Привет!

Он повернулся и вдруг увидел Крестовскую.

– Яна! – Его лицо просияло. – Бог ты мой!

Яна смущенно отозвалась:

– Рада тебя видеть, Костя.

Лариса пригласила Григорьева за стол, он с готовностью уселся и предложил поднять тост «за нашу юность».

– Вспомнил, – съязвила Ольга, – где теперь наша юность!

– Чудесный тост, Костя! – подняла бокал Лариса. – Конечно, надо выпить!

По этому случаю была раскупорена еще одна бутылка французского шампанского, которое очень подошло к тосту «за юность».

Петрова почему-то стеснялась задерживать взгляд на бывшем возлюбленном и, только когда Григорьев повернулся к Яне, впилась в него взглядом.

Лариса сразу отметила, что Костя изменился: теперь он носил очки и – самое главное – утратил свою роскошную шевелюру, сменив ее на раннюю лысину, может, не такую вызывающую, как у Зотова, но вполне заметную.

Петрова вздохнула, но тут же увидела Костю Григорьева времен своей юности: римский профиль, огромные глаза, некая нервность в облике и нечто, безусловно, аристократическое.

Одет Григорьев был весьма незатейливо – джинсы и потертый пиджак, отсутствие верхней пуговицы на котором с головой выдавало в Косте разведенного мужчину.

От бывших сокурсников Лариса знала, что он служит инженером в каком-то КБ. Еще ходили слухи, что Григорьев в последнее время начал попивать.

– Как ты живешь, Костя? – спросила Лариса.

Костя повернулся к ней:

– Нормально, Лара! Но чего-то вроде не хватает. Не могу отделаться от ощущения, что где-то в прошлом была допущена ошибка… – Произнося эти слова, Григорьев выразительно посмотрел на Ларису.

– Чего-то не хватает! – с издевкой повторила Кукушкина. – Может, ума?

– Оля, перестань, – Петрова укоризненно взглянула на подругу. – Нечего обижать моих гостей!

– У-у-у-у, – насмешливо протянула Кукушкина, – все с вами ясно!

– А я часто вспоминаю те времена, – проникновенно сказал Григорьев, – молодость, общага, бесшабашность какая-то… Казалось, что впереди только удача и счастье!

– Да-а, – вздохнула Лариса.

– А теперь вот, значит, как! – Григорьев грустно развел руками. – Ну, ничего, девчонки, – он оглядел Петрову с Кукушкиной, – какие ваши годы! Глядишь, все наладится, повезет и вам! Да… Удача и счастье… Но у кого-то ведь так и оказалось! – Костя ласково взглянул на Яну.