– Отец Майкл?

– Мэри Лу, как поживаете? – откликнулся я.

– Вы не могли бы уделить мне несколько минут?

Мэри Лу Хакенс обычно не ограничивалась несколькими минутами, а могла говорить час напролет. У нас с отцом Уолтером был неписаный уговор спасать друг друга от ее неумеренных восторгов после мессы.

– Чем могу вам помочь?

– Мне очень неловко, – призналась она. – Просто я хотела узнать, не можете ли вы благословить мой бюст.

Я улыбнулся ей. Прихожане часто просили нас помолиться за предмет поклонения.

– Разумеется. Он у вас с собой?

Она посмотрела на меня как-то странно:

– Ну конечно.

– Отлично! Давайте взглянем на него.

Мэри Лу скрестила руки на груди:

– В этом нет необходимости!

С опозданием уразумев, что именно она просила меня благословить, я почувствовал, как к моим щекам прилила кровь.

– Прошу прощения… – залепетал я. – Я не имел в виду…

Ее глаза наполнились слезами.

– Завтра мне удаляют опухоль молочной железы, отец, и я в ужасе.

Поднявшись, я обнял ее за плечи, подвел к ближайшей скамье и предложил бумажную салфетку.

– Простите, – всхлипнула она, – не знаю, с кем еще можно поговорить. Если я скажу мужу, то, боюсь, он тоже испугается.

– Вы знаете, с кем можно говорить, – мягко произнес я. – И вы знаете, что Он всегда слушает. – Я коснулся ее макушки. – Всемогущий и вечный Боже, бессмертный Спаситель всех верующих, услышь нас от имени Твоего слуги Мэри Лу, для которой мы молим о Твоем милосердии, а после восстановления ее телесного здоровья она воздаст Тебе благодарность в Твоей церкви. Во имя Господа, аминь.

– Аминь, – прошептала Мэри Лу.

Это еще одно, что мне нравится в церкви: никогда не знаешь, чего ждать.

Люций

– Заполни запрос, – снова и снова твердили ему, но, похоже, до него не доходило.

Когда наступала его очередь гулять на плацу, напоминавшем тесную клетку, он вставал в дальнем углу и, глядя в сторону административного корпуса, изо всей мочи выкрикивал свое требование. Когда ему приносили обед, он спрашивал, согласился ли начальник поговорить с ним.

– Знаете, почему его перевели на первый ярус? – спросил однажды Кэллоуэй, когда Шэй вопил из душа, требуя аудиенции у Койна. – Потому что на прежнем месте все от него оглохли.

– Он ведь тормоз, – отозвался Крэш. – Тут уж ничего не попишешь. Верно, Джои?

– Он не умственно отсталый, – сказал я. – Возможно, у него ай-кью в два раза выше, чем у тебя, Крэш.

– Заткнись, ты, мазилка! – приказал Кэллоуэй. – Заткнитесь, все!

Кэллоуэй опустился на колени у двери своей камеры, выуживая что-то с помощью переплетенных нитей, вытянутых из одеяла и привязанных одним концом к свернутому в трубочку журналу. Он забросил удочку в центр узкого перехода – рискованный трюк, поскольку надзиратели могли вернуться в любую минуту. Мы обычно передавали что-нибудь друг другу таким способом: книжку в мягкой обложке, шоколадный батончик. Поначалу мы не могли сообразить, чем он там занят, но вскоре заметили на полу маленький яркий овал.