Толян с Коляном тоже видели.

    – Слышь, корешь, это че, Лысый? – удивился Колян.

    – Какого …! Лысый, … мать! А это, …, Бык! Гля, сам Дедок пожаловал!

    – И Крыш, и Крыш Заика!

    – И Крыш, … мать! – подтвердил Толян.

    – Слышь, Толян, они все дохлые!

    – Ты че, Колян, я тебе что, слепой? Вижу, что дохлые – сам Дедку дырок наделал! Полезли, полезли, гады! Не лежалось в могиле! Ну ничего, … мать, я вас ща быстро успокою! будете знать, … …, как из могил вылезать!

    – Так Колян, Бык, он того, не в могиле, он в бетоне…

    – Вижу, что в бетоне! Не лежалось! Ща как миленькие у меня ляжете! Нечего тут бродить! Дохлые лежать должны, … мать!

    – В натуре, Толян! Давай их валить, ружбайкой… – Колян нежно погладил свою любимую трехлинейку.

    – Ты че, тупой? Кто так дохлых валит? Нефиг пули переводить, …! Я их так…

    – Круто, Толян! Дави их, дави!

    И Толян начал их давить! Лысого, крестного отца половины Верховной Рады. Быка, его первую шестерку. Дедка, перед которым сицилийцы преклонялись. Ну и, конечно, Крыша Заику, перед ним в свое время менты на зоне раком ходили.

    – Дави, Толян! Дедка дави! Уйдет ведь, уйдет!

    – Не уйдет! От меня не уйдет! Тогда не ушел, и сейчас не уйдет!

    – Толян, слышь, Бык бежит – не догоним!

    – Догоним! Ща Дедка задавим, и Быка догоним! – машину тряхнуло.

    – Эх, как ты его! Круто, Толян!

    – Ща у меня эти задохлики побегают… При жизни не набегались – так ща побегают! Никому мало не покажется!

    Мало никому не показалось. Мертвецы, пришедшие пугать, грозить страшной местью, вызывать моральные терзания и тянуть за собой на тот свет, разбегались кто куда, но разве убежишь от «Вепря», за рулем которого сидит вошедший в азарт Толян? Особенно когда вокруг ни одного деревца нет, за которым спрятаться можно – тут будь ты хоть трижды призраком, а испугаешься. Бедные, перепуганные мороки метались, молили о пощаде, но их мольбы не могли смилостивить Толяна. «Дохлые должны лежать в могиле», – свято верил он, и не собирался позволять кому-то разгуливать по земле, красуясь продырявленной головой.

    – Тогда не добил – ща добью, не уйдешь, от меня еще никто не уходил… – все твердил себе бритоголовый.

    – Так его, Толян, так его! – поддерживал друга Колян. – Слышь, Лысый поднимается!

    – У меня не поднимется! – успокоил кореша Толян.

    А пока Толян с Коляном давили несуществующих призраков, Любослав завывал от страха а Всемир бурчал что-то себе под нос, Олег думал о вещах более реальных.

    – Какая гадость! – бормотал Олег. – Черная магия, черная магия… Визуально-тактильный галюциноген, а никакая не черная магия! Вот уж действительно, таким надышишься – не только со своими собственными фантазиями заговоришь. Хорошо хоть у кого-то в этой компании нормальное обоняние, у остальных, похоже, вообще хронический насморк по жизни. Нет, ну это ж надо додуматься – меня, Олега, жалким галюциногеном одолеть, чтоб я надышался всякой гадости и сам свое сердце остановить заставил… Горыныч-Горыныч, совсем ты низко пал… Опустился, змий, а ведь когда-то даже один на один сразиться не брезговал, причем человеческую форму принимал, чтоб честно было… Хорошо же тебя жизнь побила.