|
Какой-то гигант мулат в окровавленной майке столкнул Сержа на усыпанный битым стеклом пол, и он увидел, как с десяток человек бегут к задней двери, швыряясь на ходу бутылками. Лежа на стеклянной колючей подстилке, резавшей в кровь руки, Серж прикидывал в уме количество бутылок из-под спиртного, пополнивших и без того могучий арсенал метательных снарядов, что всегда под рукой у любого негра в Уоттсе. В этот миг всеобщего безумия он размышлял почему-то о том, что мексиканцы, между прочим, пьют куда меньше и что вокруг Холленбека никогда бы не валялось столько бутылок. Прогремел выстрел, и мулат, успевший уже подняться, принялся бежать, а Дженкинс вскинул к плечу карабин и выпустил пять зарядов в глубь помещения. Когда Серж, оглохший от грохота над ухом, поднял глаза, он увидел, что черные вояки, все десять, лежат на полу, потом один из них поднимается, затем второй, третий, а спустя несколько секунд девять из них уже несутся по разоренной автостоянке, а те, что на улице, орут благим матом, роняют награбленное и рассыпаются во все стороны.
— Высоковато взял, — сказал Дженкинс, и Серж увидел на дальней стене футах в семи от пола выписанный дробью узор. Раздался пронзительный вопль, и они перевели взгляд на седого беззубого негра, зажавшего рукой обильно кровоточащую лодыжку. Он попытался подняться, упал и пополз к покалеченной широкой кровати, отделанной позолотой. Он заполз под нее и подтянул под себя ступни. — Они ушли, — удивленно произнес сержант. — Только что копошились тут, будто муравьи, а теперь их и след простыл. — Я стрелять не собирался, — сказал Дженкинс. — Первым пальнул кто-то из них. Я видел пламя и слышал выстрел. Я лишь отстреливался. — О том не беспокойся, — сказал сержант. — Черт побери! Они ушли. Какого хрена мы не начали стрелять еще позавчера? Черт! Ну и ну… Смотри-ка, и впрямь помогает! Спустя десять минут они направились в Общегородскую больницу. Стоны старого негра стали действовать Сержу на нервы. Он посмотрел на прислонившегося к дверце Питерса, на его шлем, брошенный рядом на сиденье, на слипшиеся от пота редеющие волосы. Питере не спускал глаз с радио, которое работало теперь с удвоенной энергией. Машина мчалась по Портовому шоссе к северу. Небо почернело уже с трех сторон, но пожары неумолимо продвигались все дальше. Продвигались туда же — к северу. — Через минуту будем на месте, — сказал Серж. — Неужто не можешь чуток обойтись без этого оханья? — Боже-Боженька, болит ведь, — ответил старик, стискивая и баюкая свое колено, шестью дюймами ниже которого зияла влажная рана. Дженкинс, похоже, не особо желал глядеть на нее. — Мы будем там через минуту, — сказал Серж. Он был рад, что того подстрелил именно Дженкинс, его напарник: теперь они вместе — и Дженкинс, и он — будут оформлять этого типа в тюремную палату Общегородской больницы, а значит, смогут целый час, а то и два не выходить на улицы. Ему было необходимо сбежать оттуда и привести в порядок свои беспокойные мысли: слепая ярость — совсем не то, что нужно. Поддавшись ей, он рискует быть убитым, и довольно быстро. — Должно быть, дробинка в него угодила, — уныло сказал Дженкинс. — Пять зарядов. Шестьдесят шариков крупной дроби. И только один малюсенький шарик попадает в лодыжку одному-единственному грабителю. Готов спорить, что еще до рассвета кто-то из наших парней получит свою порцию из какой-нибудь дурацкой пушки, и палить в него будет задница, никогда до того не стрелявшая даже в воздух, а тут вдруг разом попавшая в яблочко с расстояния в двести ярдов. Кто-то из наших ребят сегодня свое получит. Может, и не один. Как только меня угораздило затесаться в такую компанию, подумал Серж. |
