Тотор не смог ответить сразу, пытаясь заглушить нахлынувшую ярость. Это ему удалось, и он повернулся к Мериносу.

— Слыхал? — процедил парижанин сквозь зубы. — Что ты на это скажешь?

Меринос вовсе не был глупцом, но обычно не видел дальше собственного носа.

— По-моему, все очень просто: они любят веселиться в своем кругу, а наше присутствие их стеснит.

— Да, да, — буркнул Тотор, и по тону было слышно, что он недоволен товарищем. — Я тоже думаю, что мы их стесним. У каждого есть маленькие слабости, которые не хочется демонстрировать чужакам. Смотри, Аколи разговаривает со своими! О чем?

— Расхваливает вас на все лады. Вы, мол, бравые воины, друзья племени. Вы не примете участия в празднестве, чтобы не гневить бога Хиаши.

Племя встретило эти слова настоящей овацией.

— Они радуются, — сказал Тотор, — что не увидят наших физиономий.

— Зачем ты так! — возразил Ламбоно. — У каждого народа свои обычаи. Ты ведь и сам не раз говорил об этом.

— Хватит! Вы поступайте как хотите, а я тоже буду действовать по своему усмотрению! Меринос, ты утверждаешь, что мы должны уважить этих… милых людей. Они хотят, чтоб мы оставили их в покое? Пожалуйста! Сколько угодно! Пусть нас проводят в хижину!

Вновь пустившись в пляс, Ламбоно обратился к Аколи.

Великан, восседавший на высоком троне из струганых бревен, спрыгнул на землю и подошел к Тотору.

— Что ему от меня нужно? Я не понимаю языка, так что он вполне может наговорить мне кучу гадостей, — довольно неприветливо пробурчал Тотор.

— Нет, нет, — торопливо ответил Ламбоно. — Ты ошибаешься, патрон. Аколи неплохой человек. Бедняга Амаба очень уважал его. Может, ты хочешь что-нибудь ему сказать? Я переведу.

— Пусть обещает не есть человеческого мяса!

Хорош-Гусь не сопротивлялся, а тихо что-то сказал Аколи. Вождь возложил руку на голову Тотора и произнес несколько слов.

— Это означает, конечно же, что он дает мне ту же клятву, что и ты, и будет соблюдать ее так же свято, как ты.

Колдун пожал плечами — воистину хозяина не исправишь.

— Теперь пусть нас отведут в хижину и оставят в покое.

Ламбоно повеселел. Наконец-то разумные слова. Колдун с радостью перевел вождю коттоло просьбу белых.

Лицо Аколи расплылось в улыбке. Он явно остался доволен и жестом пригласил Тотора и Мериноса следовать за ним.

— Минутку, — сказал Тотор. — Надеюсь, в хижину принесли нашу провизию и оружие?

— Конечно, — заверил Ламбоно. — Идите за Аколи, а мы с Йебой присоединимся к вам минут через пять.

На этот раз Тотор больше ничего не сказал, но на душе у него по-прежнему кошки скребли. Он нащупал револьвер, и, если бы Аколи сделал хоть одно неверное движение, у него были бы большие неприятности.

Меринос — руки в брюки — безмятежно шагал вслед за товарищем. И правильно делал, ибо Аколи вел себя вполне дружелюбно и мирно. Площадь осталась позади. Дорогу освещали двенадцать громадных негров с факелами. Аколи провел гостей по деревенским улочкам и остановился возле чистенькой и с виду вполне удобной глинобитной хижины. Открыл дверь и пригласил войти.

Пол устилали плетеные тростниковые циновки, на манер матрасов. На лавке лежали пирог и бурдюк с пальмовым вином.

Какая прелесть это африканское гостеприимство!

Все предусмотрено, даже вода и просмоленные лучины-светильники.

Пришли Ламбоно, Йеба и несколько негров.

Тотор недоверчиво огляделся, но не обнаружил ничего подозрительного.

Багаж, ружья и патроны тоже оказались на месте.