Здесь, напротив, царили хладнокровие и трезвый расчет.

Крепость дважды пытались взять штурмом, и дважды она устояла. Наступавшие несли неслыханные потери, десятки трупов устилали дно оборонительного рва. А среди коттоло был всего один убитый.

Йеба и несколько обученных медицинской премудрости женщин переносили раненых в хижины.

— Беречь боеприпасы! Стрелять только наверняка! Подпускайте поближе! — командовал Тотор. Хорош-Гусь торопливо переводил.

Меринос высматривал главарей и бил без промаха.

Занимался день. Тотор не мог унять невольной дрожи.

В армии противника как будто и не замечали потерь. Наступавшие все прибывали и прибывали. Их было более двух тысяч! И у всех ружья!

Тотор похолодел. Он, именно он, и никто другой, отвечает за жизнь всех этих людей.

Подбежал бледный как полотно Жан Риммер, взявший на себя роль адъютанта.

— Жарко будет! — процедил он сквозь зубы.

А Хорош-Гусь, ни на шаг не отходивший от командира, прибавил:

— Увязли по уши…

Однако никто не дрогнул. Аколи руководил войском, посылал людей в наступление, разводил посты. Негры дрались геройски, не хуже белых. Стреляли метко — сказывалась выучка.

И все-таки кольцо белоснежных бурнусов неумолимо сжималось. Но странное дело! Наступавшие вдруг остановились и прекратили стрельбу…

Очевидно, бандиты были уверены в том, что защищать коттоло смогут лишь несколько белых с карабинами, и рассчитывали на скорую и легкую победу. Упорное сопротивление, организованное по всем законам военной науки, и плотная стена огня явились для них полной неожиданностью.

Кто бы мог подумать, что придется отступать?

Внезапно над арабским войском взвился белый флаг.

Что это значит?.. Перемирие, переговоры?

Тотор не колебался ни секунды. Приладил на острие копья белый лоскут и поднялся на насыпь, которая легко простреливалась со всех сторон.

Ни дать ни взять — живая мишень!

Но тишину не нарушил ни один выстрел.

Ряды атакующих расступились, и вперед вышел араб в тюрбане и бурнусе. Он приблизился к Тотору и поднял правую руку над головой.

Это был парламентер.

Нет ли тут какой хитрости? Не попадет ли Тотор в ловушку, сделай он еще один шаг?

Впрочем, будь что будет! Он выполнит свой долг до конца.

Тотор подошел к краю насыпи и крикнул:

— Чего вы хотите? Отвечайте… я слушаю.

Он тотчас узнал в арабе бен Тайуба, хоть видел его всего несколько мгновений во время кровавой расправы в деревне томба.

Бен Тайуб, казалось, удивился. Его поразила французская речь. Он ожидал услышать английский, в крайнем случае немецкий.

Араб обернулся и бросил кому-то несколько слов по-немецки.

От толпы отделился белый в одежде мусульманина и подошел к бен Тайубу.

— Вы французы? — раздался высокий голос. — Я понимаю по-французски.

— Но у вас легкий акцент, — отвечал Тотор. — Как будто орехи щелкаете. Вы, часом, не немец ли?

— Какая разница? Я говорю с вами от имени моего командира бен Тайуба…

— То есть вора и работорговца, убийцы женщин и невинных младенцев…

— К чему это фанфаронство? — прервал его немец. — Вот что предлагает вам бен Тайуб. Войско ваше малочисленно — человек четыреста — пятьсот! Вооружены из них не более сотни. Нас две тысячи, у всех ружья и боеприпасов в избытке. Сопротивление бесполезно. Поскольку вы француз, — заговорил он со злобной иронией, — у вас, вне всякого сомнения, благородное сердце. Не захотите же вы обречь людей на верную смерть…

— Что вы предлагаете?

В это время на насыпи рядом с Тотором появился Жан Риммер.