— Черт возьми! — ворчал Меринос. — Как хочется пить!

Колдун протянул ему бутылочную тыкву, в которой что-то призывно булькало. Меринос схватил ее обеими руками и долго и жадно пил.

— Глотни-ка, старина! — повернулся он наконец к Тотору и передал ему изрядно полегчавший сосуд.

Источавшие благовония прутики таяли, словно церковные свечки. По всей хижине растекался острый, но приятный запах. Похмелье проходило, мысли прояснялись.

— Что, головы трещат? — спросил колдун. — Это пройдет.

Сомнений больше не было. Они слышали парижский говорок во всем его великолепии.

Тотор без конца тряс головой, отгоняя дурман.

— Неужто я рехнулся? Крыша у меня поехала, что ли? — закричал он. — Дружище, ты говоришь по-французски?

— Малость есть. Если хотите, можем побалакать.

— Если хотим?! И ты еще сомневаешься? Ты негр или нет?

— Черный как смоль. Ламбоно — мое африканское имя. Но в кабаках Монмартра, среди тамошних забулдыг, я проходил под кличкой Хорош-Гусь.

Произношение его, правду сказать, было далеко от совершенства. Но в четырех градусах от экватора эта ломаная речь казалась едва ли не эталоном академизма.

Тотор подошел к негру и пожал ему руку.

— Как бы тебя ни звали, Ламбоно, Жамбоно или Хорош-Гусь, ты мне нравишься. Объясни нам, что к чему. Прежде всего, как называется эта страна?

— Это не страна, а владения племени томба. У них есть король, королева и наследник. В общем, все как у людей.

— А ты что здесь потерял?

— Я родом из этих мест. А ты?

— Чистокровный парижанин. Сын парижанина.

— Сюда-то каким ветром тебя занесло?

— Путешествую по разным странам.

— А тот, второй, с квадратной челюстью?

— Мой спутник и друг.

— Кореш, как говорят на Холме.

— Ты жил на Монмартре?

— Недолго. Работал в самых шикарных кабаках: в «Черном Коте», у Брюана… Выдали мне красивую форму: красную ливрею и полковничье кепи. Словом, повеселился на славу.

— Погоди, погоди! — прервал его Тотор. — Ушам не верю. Монмартр, «Черный Кот» — все это отсюда далековато. О чем, о чем, а о Париже никак не ожидал услышать в этой глуши.

— Конечно! Но если у кого крепкие ноги и голова на плечах…

— Послушай! Что ты все туману напускаешь? К чему эти загадки? Расскажи свою историю, если, конечно, хочешь.

— Я не прочь, только надо горло промочить.

Древние галлы с гордостью уверяли, будто их ничем не удивишь. Разве что, если небо упадет на землю.

Но забраться в неведомую страну, где, может быть, не ступала нога белого человека, и оказаться лицом к лицу с добрым малым, говорящим на языке парижских предместий! Согласитесь, такое случается не часто.

— Ну как, милый мой Меринос, — вполголоса проговорил Тотор. — Согласись: это забавнее, чем кривляться в нью-йоркском небоскребе в сорок этажей?

— Голову даю на отсечение — это только начало, — отвечал американец.

— Не жалеешь, что поехал со мной?

— Я счастлив.

— Невзирая на трудности?

Пока они разговаривали, Ламбоно отошел в сторону, порылся в ворохе всякой всячины и извлек оттуда некий предмет, который спрятал до поры до времени в складках одежды.

Потом колдун вернулся к гостям и с довольным видом, приплясывая от нетерпения, спросил:

— Знаете, что это такое?

— Череп? — предположил Тотор.