— Может, она заболела? — предположила Вита.

— Да нет, дети, она здорова. Просто спит, — сказал папа. — Сара, проснись! Я привел детей познакомиться с тобой.

Он сунул руку под одеяло и легонько потряс Сару.

— Фрэнки? — пробормотала она и села.

На ней не было ни ночной рубашки, ни пижамы, только полосатая маечка. Она была маленькая и худенькая, почти как Вита, с взъерошенными короткими черными волосами и темными тенями вокруг глаз. На голом плече у нее была татуировка в виде синицы, и синий лак в тон на коротких обкусанных ногтях.

Она заморгала, посмотрела на нас, почесала голову и наморщила нос:

— Боже, Фрэнки, ты что тут, наблевал?

— Не я, дети. Мы потому и пришли. Бедненькой Эм срочно нужна ванна.

— Это не меня стошнило! — возмутилась я.

— Но переодеться требуется тебе. Сара, у тебя найдется что-нибудь чистое — одолжить Эм? — спросил папа.

— Дьявольщина, Фрэнки, откуда я знаю. Наверное, найдется. Слушайте, дети, вы там поживее купайтесь, мне тоже нужна ванна. — Она улыбнулась папе. — Приготовишь мне чашечку кофе, м-м?

— Конечно, дорогая, — сказал папа.

Мы смотрели на нее в ярости. Что это она вздумала командовать нашим папой? Да она не намного старше меня!

— Ты девочка или тетя? — спросил Максик.

— Ни то ни другое, — ответила Сара.

Она вытащила пачку сигарет, закурила и тут заметила мой взгляд.

— Что такое? — раздраженно спросила она.

Я посмотрела на папу. Он не выносил, когда при нем курили. Мама рассказывала, что раньше выкуривала по двадцать сигарет в день, но после того, как познакомилась с папой, пришлось бросить. Я помню, она еще несколько недель отчаянно жевала резинку.

— Наш папа не любит сигареты, — сказала Вита.

Так его никто и не заставляет курить, Эм, — сказала Сара. — Мне больше достанется.

— Я не Эм! — изумилась Вита. — Я Вита!

— А, все равно, — сказала Сара.

Ее это совершенно не волновало. Она вела себя так, словно мы — три приблудные собачонки, которые напачкали у нее в квартире. Она не собиралась давать себе труд разбираться, кто из нас кто. Ей явно хотелось только одного — вытурить нас отсюда как можно скорее.

— Ладно, Эм, иди купайся, — сказал папа. — И постарайся не тратить слишком много горячей воды, золотко, а то Саре тоже будет нужна ванна.

Я налила самую чуточку горячей воды, не больше, чем на два сантиметра, стащила с себя одежду и забралась в ванну. Я чувствовала себя, точно громадный розовый бегемот, который пытается искупаться в маленькой лужице. Я мылась так быстро, как только могла. Пришлось взять непонятно чью мочалку. Я очень надеялась, что она папина. Странно было видеть на подоконнике его зубную щетку, его бритву, его специальную черную щетку для волос. Вещи Сары были разбросаны по всей ванной: тени для век, черная краска для волос, смешные кусочки мыла с вплавленными в них лепестками. У меня над головой висели на веревке ее полосатые колготки, черные с фиолетовым. И нижнее белье тоже висело, но я старалась не смотреть на эти ужасные штуковины, тонкие, словно паутинка.

Наконец я вылезла из ванны и подозрительно осмотрела полотенца. Все они казались не слишком чистыми. И пол в ванной тоже был здорово замусорен. Похоже, Сара вообще никогда не занималась уборкой. Я вспомнила, как мама носится каждое утро с пылесосом. Она должна была содержать нашу половину дома в идеальной чистоте, а то бабушка замечает каждую пылинку.

Я наскоро вытерлась, снова натянула трусики, джинсы, носки и туфли.