— Ну и влипли вы, пацаны, — сказал он. — Выкладывайте все, до конца.

Мы замялись.

— Ну? — грозно сказал Седой.

— Значит, так… — рассказывать взялся я, ведь именно с меня началась вся история. Я рассказывал, а мои друзья иногда меня дополняли и поправляли. Седой слушал, нахмурясь, не издавая ни звука.

— Охренеть можно, — сказал он, когда мы закончили рассказ. От чего можно охренеть — от того, что по Москве блуждает нож Сент-Экзюпери или от нашей глупости, он не уточнил. — В общем, так. Есть разные варианты. Первый — мы топаем с самого утра к его папаше или к его деду, Клима призывают на расправу перед предками и заставляют его вернуть вам нож. Но этот вариант не очень хорош, потому что он вам это припомнит и на вас отыграется. А надо сделать так, чтобы он от вас отлез и пальцем вас потом не вздумал тронуть. Да, заварили вы кашу, чтоб вас… Ладно. Завтра в десять на этом месте. Вы ведь школу собираетесь прогуливать, ради этой встречи?

— Собираемся, — подтвердили мы.

— Чтоб были здесь, ясно? Вот еще, не хватало мне забот, только таких кретинов, как вы, от ножа отмазывать… — с досадой проговорил он. — И без меня на Гороховое поле не идите ни в коем случае, ясно?

— Ясно, — пробормотали мы.

— Вот и хорошо, что ясно. А теперь разбегайтесь по домам. Будете меня слушать — все будет тип-топ. Мне самому интересно на этот охрененный нож поглядеть.

И, не сказав больше ни слова, он пошел прочь — легким пружинистым шагом, и в каждом его шаге ощущалась такая сила, которая может горы своротить, не то, что справиться с каким-то Климом.

— Послушайте, а он ведь и в самом деле похож сейчас на принца, — тихо проговорил Юрка, глядя ему вслед. — Недаром ему эту кликуху дали.

— Не даром, — согласились мы с Димкой. А мне прямо воочию увиделся сверкающий огнем меч, висящий у пояса Седого. Он шел так, как будто этот меч действительно был при нем и как будто он в любой момент был готов его выхватить.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

ЧЕРЕЗ ПЕРВЫЙ БАРЬЕР КО ВТОРОМУ

Утром мы честно вышли в школу, с ранцами и в форме, но, не доходя до школы, свернули за гаражи, к набережной. До десяти было почти два часа, и это время нам предстояло как-то проболтаться. Димка был рассеянным, лицо бледное, глаза красные: вчера, перед тем, как идти домой, он заскочил к Юрке и взял у него большой том Сент-Экзюпери, почитать. Судя по его виду, он читал чуть ли не всю ночь, и не выспался, а по его задумчивому и отрешенному выражению можно было предположить, что это чтение навеяло на него какие-то важные мысли. Но этими мыслями он пока не хотел с нами делиться, додумывая их про себя — так сказать, тщательно пережевывая и основательно пробуя на вкус.

— Ты чего такой смурной? — поинтересовался Юрка.

Димка только головой покачал.

— Я все думал… В общем, ребята, нам позарез надо вернуть этот нож.

— Это мы уже слышали, — сказал я. — Ты можешь объяснить толком, до чего ты дотумкал?

Димка решился. Наклонившись к нам, он сказал, понизив голос до шепота:

— Дело в том, что… В общем, я открыл… В общем, в «Маленьком принце» все — правда!

Мы с Юркой переглянулись. У Димки периодически ехали мозги, когда он увлекался самыми неожиданными идеями — и, надо полагать, это был тот случай!

— Что — правда? — спросил я.