– Вы правда так думаете?

– Да.

Ксюша улыбается, а в её голубых глазах появляется радостный блеск. Как мало нужно ребёнку для счастья! Всего лишь поддержка и ласковое слово от чужого, по сути, человека.

– Виктория Андреевна, вы классная, – пылко говорит Ксюша и обнимает меня своими тоненькими ручками. Помешкав, я отвечаю ей взаимностью, хотя и понимаю, что это неправильно.

Дверь с грохотом распахивается, и в класс заходит высокий темноволосый мужчина. Он сразу же подавляет своей энергетикой, кажется, что помещение уменьшается в несколько раз. Его взгляд не внушает ничего хорошего. Создаётся впечатление, что мужчина готов убить меня на месте.

– Убери руки от моей дочери! Немедленно! – грозно рявкает он.

– Пап, всё в порядке, – лепечет заплаканная Ксюша. – Это Виктория Андреевна, моя учительница. Она помогла мне.

Я встаю из за парты, делаю несколько шагов к мужчине и смело заглядываю ему в глаза. Они тёмные, озлобленные, словно я не дочку его обняла, а совершила ужасное преступление. Мне не нравится отец Ксюши. С первого взгляда я нахожу этого человека неприятным. Вместо того, чтобы разобраться в ситуации, он кричит на меня на виду у своей расстроенной дочери.

– Здравствуйте, – говорю холодным тоном. – Извините, я поддалась эмоциям. Больше это не повторится.

Свои ошибки я признавать умею. Нельзя обнимать чужих детей, в нашей школе это запрещено. Учителя должны вести уроки, объяснять непонятные моменты, помогать детям, но никак не проявлять свои личные симпатии. Я оступилась.

– Ксюш, подожди меня в коридоре, – требовательно говорит мужчина, не сводя с меня гневного взгляда.

– Пап, папуль, всё правда хорошо. Я сама виновата, Виктория Андреевна мне помочь хотела, – бедный ребёнок чуть ли не плачет, а её отец даже бровью не повёл!

– Я не буду второй раз повторять, – чеканит мужчина.

Ксюша всхлипывает и медленно, постоянно оглядываясь и замирая, идёт к двери. В лице её отца что то неуловимо меняется, оно словно добрее становится, человечнее.

– Я скоро к тебе подойду, – уже мягче произносит он, и Ксюша, виновато взглянув на меня, покидает класс.

– Как вас зовут? – спрашиваю я. Хочу знать, как к нему обращаться.

– Владимир, – отвечает он сухо. Делает шаг вперёд, нагло врезаясь в моё личное пространство. Я отступаю, не желая играть в его игры. Между чужими людьми должно быть комфортное расстояние, а не жалкие сантиметры.

– Ещё раз прошу меня извинить. Ксюша плакала, я пыталась её успокоить…

– Ничто не даёт вам право трогать мою дочь!

– Верно. Но отталкивать ребёнка, который нуждается в человеческом тепле, – это жестоко. Да, я совершила ошибку, но даже зная о последствиях, я бы снова поступила так же.

Владимир недобро усмехается. Мне становится страшно, но виду я, конечно, не подаю.

– Последствиях? – переспрашивает он. – Ты ещё не знаешь о последствиях. Завтра же я поговорю с директором, и вы больше не будете здесь работать, Виктория Андреевна, – заканчивает он издевательским тоном.

Меня словно плетью по лицу бьют. Щёки горят, а в груди кипит праведное возмущение. За такой проступок не увольняют, я должна отделаться банальным предупреждением. Этот мужчина… он не поступит так со мной!

– То есть вы сперва думаете о том, как уволить незнакомую учительницу, а не о том, почему ваш ребёнок плачет в пустом классе? – уточняю я.

Владимир стискивает челюсти, по его лицу пробегает судорога, из чего я делаю вывод, что ненароком попала в больное место. Он волнуется за свою дочь, несмотря на внешнее безразличие и строгий тон.

– Ты кем себя возомнила?

– Учителем, которому не безразлично душевное состояние ученицы, – твёрдо говорю я.