– Ты кем себя возомнила?
– Учителем, которому не безразлично душевное состояние ученицы, – твёрдо говорю я. Нельзя пасовать, тогда он почувствует мою слабость.
– Не знаю, что ты себе там понапридумывала, но у Ксюши всё хорошо.
– Ваша дочь ни с кем не общается, её успеваемость оставляет желать лучшего, а ещё она считает себя виноватой в вашем с женой разводе. Вы по прежнему считаете, что у Ксюши всё отлично?
Владимир дёргает головой, будто я влепила ему пощёчину. Его ноздри раздуваются от гнева, а руки сжимаются в кулаки.
– Ищи новую работу. Больше ты к моей дочери на пушечный выстрел не подойдёшь.
С этими словами, звучащими как угроза, он разворачивается и выходит из класса. Я морщусь от простреливающей головной боли и растираю пальцами виски. Сердце бешено колотится, а перед глазами темнеет. Если меня уволят, это будет катастрофа. Не слишком ли большая плата за то, что я проявила сочувствие к чужому ребёнку?
– Мы больше не нуждаемся в ваших услугах, – вежливо, но твёрдо говорит Оксана Андреевна, мама Кости, с которым я уже полгода занимаюсь английским языком.
– Очень жаль это слышать, – стараюсь на показать, как сильно меня расстроили её слова.
Второй раз за месяц я теряю клиента. На прошлой неделе от моих занятий отказалась Светлана, очень способная и умная девушка. Она передумала поступать на филологический факультет, вместо этого решила заняться раскруткой соцсетей. Родители только руками развели, а я лишилась приличного заработка. Теперь вот Оксана Андреевна ошарашивает меня неожиданной новостью. Мы с Костей достигли отличных результатов, он способный мальчик, любознательный, усидчивый.
– Дело не в вас, вы не подумайте, – машет головой Оксана Андреевна. – Просто у нас сейчас тяжёлая финансовая ситуация. Мужа сократили.
– Ох, сочувствую вам, – говорю я от всего сердца. Прекрасно знаю, как это бывает тяжело. Мой отец тоже попал под сокращение. Он тридцать лет проработал на заводе, а когда пришло новое руководство, его моментально уволили. Для папы это стало настоящим ударом.
– Как только Федя найдёт новую работу, мы вам обязательно позвоним.
– Да, конечно. Надеюсь, у вас всё образуется, – бросаю полный сожаления взгляд на комнату Кости и, вздохнув, прощаюсь с растерянной Оксаной Андреевной.
Сегодня явно не мой день. В школе я столкнулась с разъярённым отцом Ксюши, в автобусе на меня наехал водитель, почему то решивший, что именно я не оплатила проезд. Ко всему прочему на улице разразился дождь, а зонт я с собой не взяла.
Стою под козырьком подъезда, раздумывая, как правильно поступить: промокнуть до ниточки, но зато успеть на ближайшую маршрутку, или же терпеливо ждать, когда стихнет ливень. В сумке вибрирует телефон. Я отвечаю на звонок, вздрагиваю, когда молния прошивает небо насквозь.
– Викусь, я сегодня пораньше приду. У нас есть что нибудь пожрать?
– Да, есть. Что то случилось? – терзают меня смутные догадки. Паша всегда возвращался в одно и то же время, у него на работе с этим строго.
– Дома расскажу, – буркает он и завершает вызов.
Я обнимаю себя руками и смотрю на почерневшее небо. Дождь только усиливается, просвета не видно. И холодильник пустой, вчера я ничего не успела приготовить, заснула за конспектами уроков. Паша не любит, когда дома нечего поесть, у него сразу портится настроение. Он из тех мужчин, которые совсем не умеют готовить. Яичница у него обязательно сгорит, бутерброд упадёт маслом вниз, а макароны разварятся до гадкой липкой массы. Полуфабрикаты Паша не признаёт, любит только домашнюю еду. И желательно свежеприготовленную.
Спрятав телефон в сумку, я делаю глубокий вдох и бросаюсь под дождь. Ноги моментально попадают в огромную лужу, одежда становится мокрой и липнет к телу. |