– Никто не сможет его оспорить. Завещание вполне законно.

– Законно… Боже, спаси нас!

– Неужели вы забыли, мадам, что наследуете огромное состояние?

– Естественно! Я всегда этого ожидала.

– Уверяю вас, мадам, ваш дедушка имел право сделать его условия куда более суровыми. Он мог выбрать вам мужа! Но вместо этого единственным условием вашего наследования является вступление в брак к двадцати пяти годам – к вашему двадцать пятому дню рождения.

– А вы не припоминаете какой-нибудь особо примечательной фразы в этом завещании? – осведомилась Кэролайн после непродолжительного, но тягостного молчания.

– Я ее позабыл.

– А я нет. «Она упрямая девчонка и нуждается в плетке». Что ж, посмотрим!

Мистер Крокит в отчаянии предпринял последнюю попытку:

– Должно быть, не менее дюжины вполне достойных джентльменов готовы просить вашей руки.

Кэролайн повела плечами:

– Еще бы!

– И все же, чтобы избежать необходимости вступать в брак с кем бы то ни было…

Кэролайн тряхнула каштановыми локонами.

– Чтобы избежать этого, – продолжал Крокит, – вы готовы тайком пробраться в Ньюгейтскую тюрьму и выйти замуж за отвратительное существо, приговоренное к смерти, а на следующее утро наблюдать из окна таверны за завтраком с шампанским, как оно дергается в петле, дабы убедиться в его смерти. Это недостойно вас.

– Достойно или нет, – Кэролайн смотрела на него в упор, – но это удовлетворяет условиям завещания, не так ли?

– Формально – да.

– И этот брак будет признан законным?

Адвокат побарабанил пальцами по сюртуку.

– Сегодня днем я получил лицензию в Докторс-Коммонс. Ньюгейтский капеллан, которого именуют «ординарий», – священник Государственной церкви. Да, брак будет законным.

– Может ли кто-нибудь опротестовать мое право наследования?

– Ни один человек на земле.

– Тогда я выйду замуж за приговоренного преступника.

– Как вам угодно, мадам. Простите, но вы не находите это унизительным?

– Унизительным? – Покраснев, Кэролайн поднялась с кушетки.

Словно стараясь скрыть гнев, она скользнула взглядом по двум силуэтам в рамке, висящим на стене у двери, потом повернулась к круглому столику в центре комнаты и, стоя боком к гостю, посмотрела на него сквозь локоны над обнаженным плечом.

– Позвольте мне объясниться, дорогой мистер Крокит!

Адвокат молча склонил голову.

Кэролайн повернулась к нему. Рубин на ее корсаже вспыхнул, отражая пламя свечей.

– Считается, что в браке муж имеет определенное «право». Так вот, я не собираюсь гарантировать это право никакому мужчине. – Она стукнула по столу кулачком. – Вы меня понимаете, сэр?

– Вполне.

– Этот аспект брака я всегда считала нелепым и возмутительным. Но по вашему драгоценному закону муж имеет еще одно право. Все, чем я располагаю, становится его собственностью, даже дом, где мы сейчас находимся.

А что я получаю взамен? Неотесанного мужлана, который наполнит дом запахом конюшни, будет сквернословить, а к трем часам дня напиваться вдрызг. Или пустоголового щеголя – хвала небесам, эта порода вымирает, – который расточает витиеватые комплименты, но имеет сварливый нрав и проигрывает все до последнего фартинга в заведении Ватье или клубе «Уайтс». Вот что такое муж, если жить a la mode.

И ради этого, – горько усмехнулась мисс Росс, – нас учат глупо улыбаться, закатывать глаза, кокетливо обмахиваться веером и восклицать «Фи!» в ответ на малопристойную шутку! Чтобы поймать мужа, который не стоит того, чтобы его ловили! Это несправедливо! Отвратительно! – Кэролайн топнула ножкой, неожиданно проявляя человеческие чувства.