Флемстид встретился с Арбетнотом в кофейне и согласился выслать оставшуюся часть каталога. Но вскоре он узнал, что в текст без его согласия внесли исправления. Он написал длинное обиженное послание Арбетноту, где вопрошал: «Допустили бы вы, чтобы ваши труды тайным образом были вырваны из ваших рук и переданы в руки ваших заклятых и развращенных врагов, после чего напечатаны без вашего позволения?…» Но эти ламентации, конечно, ничего не значили для Ньютона, а потому он продолжил публикацию тех частей каталога, которые представляли для него наибольшую ценность.

А для Флемстида он придумал еще более суровую месть – приказал предстать перед ним в Крейн-корте и отчитаться о состоянии астрономических инструментов. Флемстид давно жаждал такого столкновения. Он явился на встречу и тут же сообщил Ньютону, что все оборудование куплено им самолично, на собственные средства, а значит, не подотчетно Ньютону. В этот момент, как рассказывал Флемстид одному из своих друзей, Ньютон «впал в весьма недостойное неистовство». Он якобы ответил: «С таким же успехом вы можете лишиться и обсерватории, и инструментов». Это легко было счесть завуалированной угрозой.

Затем Флемстид перешел к самому опасному предмету. Он разразился жалобами по поводу издания своего звездного каталога. «На это он [Ньютон] воспламенился и стал называть меня самыми скверными именами, какие только можно выдумать: «щенком» и т. п.». Вспыльчивость Ньютона известна. Флемстид «дал ему понять, что он чересчур взволновался, и просил обуздать себя… но от этого ярость его лишь усилилась…». Ньютон напомнил, что Флемстид получает жалованье от правительства, на что астроном не без ехидства откликнулся: «Я спросил, куда деваются его пятьсот фунтов, кои он ежегодно получает с тех пор, как обосновался в Лондоне…» Встреча прошла не очень-то радостно. В конце концов Флемстид уехал. Позже астроном опубликовал собственную версию звездного каталога, предав огню все более ранние издания, какие смог отыскать, так что последнее слово в противостоянии все-таки в каком-то смысле осталось за ним.

Тем не менее запутанная история конфликта с Флемстидом выставляет Ньютона не в самом благовидном свете. Он показал себя человеком жестоким и беспощадным, впадающим в гнев и агрессию, когда ему противоречат, склонным к припадкам ярости и нетерпимости. Этот случай демонстрирует безжалостность его нрава, связанную и с его постоянным стремлением посрамить соперников, вырваться вперед, с его потребностью властвовать и управлять. Неприятные черты натуры Ньютона, в сущности, неотделимы от его стремления навести порядок в мироздании. Наш мечтатель всегда был авторитарен.

Довольно скоро он отыскал себе еще одного антагониста, вступив в перепалку с немецким математиком и философом Готфридом Вильгельмом Лейбницем. Каждый из них претендовал на приоритет в изобретении дифференциального и интегрального исчисления (тогда оно именовалось также «арифметикой производных»). Оба ученых вовсю обвиняли друг друга в плагиате. Весной 1711 года Лейбниц послал секретарю Королевского научного общества Гансу Слоану письмо с нападками на различных лиц, «которые приписывают мое собственное открытие другому». Иными словами, он жаловался, что последователи и ученики Ньютона публично превозносили англичанина как «первооткрывателя» «ныне широко известной арифметики производных» – причем один из них добавлял, что «подобная же арифметика… затем опубликована м-ром Лейбницем в его Acta Eruditorum». Таким образом, Лейбница обвиняли в краже интеллектуального продукта.