«Чехова недооценила его эпоха…»

…«Чехов, внимательно читаемый теперь после кровавой русской катастрофы, не только не кажется изжитым до конца, но становится гораздо ближе, во многом понятнее и неизмеримо значительнее, чем прежде».

Курдюмов характеризует Чехова, как очень скромного человека, я с этим не согласен. Он знал себе цену, но этого не показывал. Не согласен, что он очень скрытен. А его письма к Суворину? В них он

 123

очень откровенен. Скрытный человек со всеми скрытен. Чехов не болтлив, и он должен был очень любить человека, чтобы говорить ему о своем.

«В то время как крикливо прославленный современник Чехова, Максим Горький, победно восклицал: «человек… это звучит гордо!», Чехов всем своим творчеством как бы говорил: «человек - это звучит трагически. Это звучит страшно и жалостно до слез».

…«для Чехова всегда на первом плане стояла личность, стояла данная индивидуальность, та единственная и неповторимая живая душа, которая по словам Евангелия, стоит дороже целого мира».

…«Жизнь всякого человека, не утонувшего в пошлом самодовольстве, трагична».

…«достаточно заглянуть в любую душу, чтобы о _ _ _ _ о проникнуться острой жалостью к ней».

…«Чтобы чувствовать трагедию, совершенно не нужно создавать трагических героев в духе Шекспира, ибо человеческая жизнь сама по себе уже есть трагео дия, и одиночество человеческой души трагично».

Это чувствовал и отец Чехова, Павел Егорович, заказав себе печатку с девизом: «одинокому везде пустыня»… - добавлю я, - эту печатку Чехов многие годы носил, ею же он и запечатывал письма к Авиловой.

 *

«Печаль Чехова и его героев - печаль библейского Екклезиаста, - самой печальной книги в мире: «Что пользы человеку от всех трудов его, которыми он трудится под солнцем?»… «не может человек пересказать всего; не насытится око зрением; не наполнится ухо слушанием. Что было, то будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем». «Нет памяти о прежнем; да и о том, что будет, не останется памяти у тех, которые будут после».

…«Его талант в самом большом и серьезном не вызывал энтузиазма у читателей, потому что Чехов по своему мироощущению оказывался стоящим одиноко в современной толпе».

Курдюмов пишет: «Для Липы и ее матери Прасковьи («В овраге»), для Ольги («Мужики»), для послушника Иеромонаха («Святой ночью»), для старого священника о. Христофора («Степь») и молодого дьякона («Дуэль»), для студента духовной академии («Студент») и других людей религиозного склада нет бессмыслицы в самом как будто бессмысленном, нет ужаса и безвыходности в наиболее ужасном».

«В овраге» - одно из самых замечательных произведений не только Чехова, но во всей всемирной литературе, - говорю я..

Курдюмов считает «Три сестры», «Дядя Ваня» » «Вишневый сад» лучшими пьесами Чехова. Я не со

 125

гласен: лучшая «Чайка», единственная.