Все потому, что мы не знаем, что такое приключение. Представляя его как экстремальный поступок, требующий полностью пожертвовать привычным образом жизни, мы создаем иллюзию, которая, по сути, и помогает оставаться на месте. Проиллюстрирую это историей из моей собственной жизни.

Много лет назад я участвовала в поэтических чтениях под названием «Антология Спун-Ривер» – стихи читались от лица людей из вымышленной местности под названием Спун-Ривер. Все эти герои умерли. Один за другим они выходили вперед, чтобы рассказать главное о своей жизни. Я заслушивалась, когда звучало стихотворение, герой которого рассказывал о том, что вырезано на его могильном камне. Это был корабль со свернутыми парусами. Свернутыми, потому что он так и не отошел от берега.

Для меня – самое печальное стихотворение в антологии.

Однажды вечером, возвращаясь на метро с репетиции, я решила, что изменю свою жизнь и буду жить по полной. В конце концов в юности у меня было множество приключений. Я уехала из дома и стала делать что хотела – поступила в университет Беркли, потом жила в Нью-Йорке, путешествовала по всей стране с друзьями и даже, когда вышла замуж, уговорила мужа бросить все и отправиться вместе на автомобиле на Аляску. Это было замечательно. Когда брак затрещал по швам, я снова проявила свою склонность к приключениям. Было ясно, что поправить дело нельзя, я взяла детей за руки и ушла. Я была очень уверена в себе.

И тут все переменилось. Я осталась без денег и с серьезными обязательствами. Моя уверенность в себе претерпела сильный удар, и безопасность снова стала привлекательной. В тот вечер, войдя домой, я размышляла, как вернусь к приключениям, но, увидев двоих спящих детей, подумала: «Как же это сделать? Закинуть их на закорки и отправиться в Африку?» Я работала на двух работах и отчаянно цеплялась за обе. Да у меня не было ни денег, ни времени, чтобы сходить на фильм о Тарзане!

Так что я оставила все мысли о приключениях и вернулась к текущим заботам: надо было платить за квартиру, стирать белье и не давать детям вывалиться из окна. А заодно решила, что больше не сделаю ни одного опрометчивого шага. За много лет до этого бармен в баре моего отца сказал мне: «Барбара, у тебя куражу больше, чем мозгов». Итак, в 1967 году у меня появились мозги. А куража не стало.

Кто может меня в этом обвинить? Если для жизни, полной приключений, требовалось оставить работу и перевезти детей в экзотическое место, об этом не могло быть и речи. Кажется, я приняла весьма разумное решение – если суть действительно была в том, куда перебраться.

Но это было совершенно не так.

Да, я правильно понимала одну вещь: настоящее приключение сделает мою жизнь интересной. И, возможно, еще одну: оказаться в Африке с двумя маленькими детьми и без денег – не самая приятная ситуация. Но все остальное я представляла в корне неверно и держу пари, у вас такие же неправильные представления.

Большое приключение – не обязательно африканское сафари. По крайней мере так было у меня. Настоящее приключение волнует сердце, пробуждает разум, захватывает дух. И оно уникально для каждого человека. Я же пыталась построить представление о том, как «жить полной жизнью», на своей «мечте уйти от реальности».

Такие эскапистские мечты отличаются от настоящих.

Они похожи на аварийный выход. Они позволяют ненадолго уйти от реальности и, кажется, просто необходимы. Мы погружаемся в эскапистские мечты по пути на работу или когда слышим о жизни богатых и знаменитых. Мы представляем себя космонавтами, рок-звездами или мореплавателями в открытом море.