Теперь исследователи занимались тем, что определяли места, где будет лучше всего разместить животноводческие фермы. Овец, коз и свиней было сразу решено держать на строгом поводке, точнее за изгородью. Зато мустангов можно было смело отпускать на волю. Они всё равно не будут носиться по степи одной огромной толпой и разобьются на несколько табунов по числу самых сильных и серьёзно настроенных жеребцов, но и их было решено выпустить в Гасиенде через неделю, предварительно разбив хотя бы на пять табунов, а дальше они уже и сами разберутся. Мощный травостой был надёжной гарантией того, что корма здесь хватит мустангам надолго. Относительно того, почему это здесь трава пёрла из земли, как сумасшедшая, тоже было высказано несколько гипотез, но все учёные сходились на том, что правильной была только одна из них, вулканическая.

То, что в Гасиенде трава вырастала выше человеческого роста, объяснялось весьма просто, — почти шестисотметровый слой красной пемзы под ней являлся стимулятором роста для растений. Доказательства тому были самые простые и наглядные, на несколько тысяч километров вокруг почва Юлии была насыщена ею и там тоже все растения были в два-три раза выше, чем точно такие же на других континентах. Правда, этот стимулятор роста благотворно действовал на одни только травы, — деревья на него никак не реагировали, а в этой долине даже были ниже обычного, но это никого особенно не расстроило. Никто не собирался заниматься здесь даже санитарной рубкой леса, слишком уж жиденькими были здесь даже не леса, а рощицы. Лес и без того на Виктории было где рубить, причём на редкость рослый.

Когда учёные определили толщину слоя пемзы, благодаря которой трава росла, как бешенная, то сразу же стали раздаваться голоса, что под Гасиендой нужно заложить шахту и добывать её для нужд земледельцев и возразить тут Виктору таким энтузиастам было просто нечего, да, он и не стал бы этого делать, поскольку прекрасно понимал, чем всё могло закончиться. Мало того, что за такие возражения его запросто поколотила бы собственная родня, так помощники мигом бы указали ему на то, что он совершенно не думает, чем они будут вскоре кормить народ, когда он повалит на Викторию толпами.

Три дня он наслаждался видами цветущей степи, а на четвёртый, проведя ночь в обществе забавных красных лисичек, которые бесстрашно обследовали их лагерь в поисках съестного, наутро они стали подниматься в горы. Ног на каменистых осыпях никто, естественно, себе не ломал и на ледниках не мёрз, так как они просто решили их просто не спеша перелететь. Горная гряда, через которую они перебирались на бимобилях, мало чем отличалась от всех остальных гор, разве что предгорья здесь занимали гораздо меньше места. Это были самые обычные горы, местами поросшие лесом, местами безлесые, а на высоте свыше шести километров покрытые снегом. К горам они двигались два дня вдоль довольно широкой реки, вытекавшей из-под ледника и не переставали удивляться тому, как много в ней рыбы.

Ледник тоже не привлёк их внимания, но все в один голос заметили, что на нём можно здорово кататься на лыжах, так как сверху ледник был весь засыпан снегом. Перевалив через высокий и почти непроходимый кольцевой хребет, путешественники стали спускаться вниз и это были уже совсем другие горы, — величественная горная страна с роскошными лесами, в которых бродила уже совсем другая живность. Едва спустившись с заоблачных вершин в среднегорье, Виктор тотчас нажал на тормоза и как только рельеф местности позволили это, спустился на землю. Им предстояло преодолеть ещё два лесистых хребта и он хотел сделать это пешим порядком, то есть на колёсах.