|
— Не можете себе представить — как, — сказал маркиз. — Душу бы отдал, чтобы ее увидеть. Делауро почувствовал, что Святой Дух не оставляет его без поддержки. — Нет ничего более легкого, — сказал он, — если доказать, что она здорова. — Поговорите с Абренунсио, — сказал маркиз. — Он с самого начала говорил, что она не больна и, как ученый-медик, может подтвердить диагноз. Делауро вдруг понял, что попал в тупик. Абренунсио мог спасти положение, но общаться с ним значило подвергать себя большой опасности. Маркиз, казалось, угадал его мысли и сказал: — Он известнейший человек. Делауро многозначительно качнул головой. — Да, Святой Инквизиции известно многое, — заметил он. — За жертвы нам стократно воздается Небом, — сказал маркиз и, видя, что Делауро помалкивает, добавил: — Заклинаю вас Господом Богом. Делауро с трудом пробормотал: — Прошу вас, не настаивайте. Маркиз прикусил губу. Взял с кровати чемоданчик и попросил Делауро передать дочери. — Пусть хотя бы знает, что я о ней помню. Делауро ушел не попрощавшись. Он с головой накрылся пелериной, прижав к груди чемоданчик, ибо дождь лил как из ведра. Через какое-то время он осознал, что в ушах у него звучит какой-то стих из песни, которую пел маркиз под лютню. Делауро сам стал вполголоса напевать, не слыша шумящего ливня, вспоминая куплет за куплетом, пока не пропел всю песню. В квартале ремесленников он свернул налево к отдельно стоящему домику и, продолжая мурлыкать, постучал в дверь к Абренунсио. — Кто там? — Именем закона… — ответил Делауро. Эти слова первыми пришли на ум, чтобы не называть своего имени. Абренунсио открыл дверь, поверив, что ломится стража, и не узнал визитера. «Я библиотекарь в епископате», — сказал Делауро. Медик впустил его в полутемную прихожую и помог снять промокшую пелерину. Не изменяя своему обычаю, спросил гостя по-латыни: — В каком сражении вы потеряли глаз? Делауро рассказал ему на классической латыни о случившемся во время затмения солнца и о неприятных симптомах своего недуга. Абренунсио не нашел травму опасной, остался доволен наложенной повязкой и поразился чистоте услышанного латинского языка. — Вы в совершенстве владеете латынью, в совершенстве… — повторял он. — Где изучали? — В школе Авилы, — ответил Делауро. — Тогда нечему удивляться, — сказал Абренунсио. Он заставил Делауро снять мокрую сутану и сандалии для просушки и набросил свой мирской плащ ему на голые ноги в линялых гамашах. Потом снял повязку и кинул в мусорный ящик. «Вся беда в том, что ваш глаз увидел больше, чем ему положено видеть». Делауро не мог насмотреться на горы книг, загромождавших комнату. Абренунсио подметил его интерес и повел в аптеку, где этажерки до самого потолка были завалены книгами. — Господи Боже! — воскликнул Делауро. — Это же библиотека Петрарки! — И сверх того еще двести томов, — сказал Абренунсио, позволяя гостю наслаждаться обозрением своих сокровищ. Там были уникальные произведения, за которые в Испании можно было угодить в тюрьму. Делауро узнал их, жадно листал, а потом с болью душевной ставил обратно на полки. |
