Никого среди двора.

Поздно. Спать пора.

«Глаша, Глаша… Сколько дней

Не видался с ней.

Рада будет как теперь!»

В дом открыта дверь.

Митя, ставши на порог,

Устоять не мог, —

Захватило сразу дух,

Свет в очах потух.

Старый свёкор и сноха…

Нет для них греха!

Позабывши честь, закон,

Не стыдясь икон…

Глаша шепчет старику:

«Дверь-то… на крюку?!»

Митька бросился, как зверь:

«Вот те, стерва, дверь!»

«Ай, спасите!» — Глаша в крик.

Зарычал старик.

В горло сын отцу впился:

«Вот где правда вся?»

Старина тряхнул плечом:

«Всё мне нипочём!»

Подвернулся тут топор.

Кончен сразу спор.

Глаша вопит у ворот.

Прибежал народ.

Смотрит, ахает, скорбит:

Сын отцом убит!

XIII

Могилка свежая. И крест. А на кресте,

В сердечной простоте,

Под образком, глядящим кротко,

Каракулями кто-то вывел чётко:

«Поплачьте все над Митей-бегунцом.

Боялся смерти он. Скитался дезертиром.

И дома смерть нашёл: убит родным отцом.

Спи, дорогой товарищ, с миром!

Раскаявшийся дезертир Спиридоновского

лесного отряда Тимофей Ряз…»

(Фамилия неразборчива.)