Перечитав ее дважды, Штайн не сдержался и чертыхнулся. До этого дня он с уважением относился к Канарису. За четыре года службы под его началом он не раз убеждался в незаурядных способностях адмирала как разведчика и поразительной дальновидности как руководителя. Операции, кажущиеся на первый взгляд рутинными, после его вмешательства получали самое неожиданное развитие и приносили блестящие результаты. Железный крест второй степени за разведывательную операцию под Моздоком, полученный Штайном из рук Канариса, являлся тому лишним подтверждением. Но в сложившейся обстановке, когда под натиском русских фронт на Северном Кавказе трещал по швам, и абвергруппа вместе с войсками Клейста не сегодня-завтра могли быть уничтожены, приказ Канариса был чистым безумием.

Шифровка взорвала Штайна. Он выскочил из-за стола и заметался по кабинету. В этой богом и чертом забытой казацкой станице Крымской, где временно разместился штаб группы, ему предстояло сделать за неделю то, что не удалось выполнить его предшественникам за все предыдущие месяцы. Четыре самые боеспособные и подготовленные группы агентов, направленные капитаном Гессом, а ранее подполковником Гопф-Гойером для совершения диверсий в Туапсе, Поти и Баку, канули как в воду. Последняя группа во главе с Загоруйко, на которую было потрачено столько сил и нервов, несколько дней назад бесследно исчезла в этих, ставших для Штайна ненавистных, горах.

«Идиоты! Безмозглые тупицы! Только из одной петли вылезли, так в другую толкают. О чем в Берлине думают?» — Штайн в душе проклинал адмирала, а вместе с ним и всех чиновников от разведки, отсиживавшихся в теплых кабинетах.

И было за что. Наступление большевиков развивалось столь стремительно, что он, не дожидаясь команды сверху, на свой страх и риск принял решение: пока не поздно вывезти всю группу из Краснодара. Ее эвакуация напоминала, скорее, паническое бегство — впопыхах забыли про трех лазутчиков-партизан, оставшихся в камерах, а на переправе через реку Кубань утопили машину связи.

Подобное самоуправство Штайна возмутило Гемприха. Он грозился прислать комиссию и провести служебное расследование. Но дальше слов дело не пошло — Краснодар перешел в руки большевиков. Штайн оказался прав, его оставили в покое, и он наконец смог заняться группой.

Неделя ушла на то, чтобы мало-мальски разобраться, кого и где разместить, а потом организовать работу. Вместе с Райхдих-том, лейтенантом Рейхером, фельдфебелем Бокком, радистом Куном и русскими инструкторами Самутиным и Петренко он в пожарном порядке занялся подготовкой разведывательно-диверсионных групп для заброски в тыл 47-й армии, под Геленджик и Новороссийск. Теперь же после приказа Канариса работа с ними отходила на второй план.

Обойдя вокруг стола, Штайн снова склонился над шифровкой и перечитал последний абзац. Канарис не оставлял ему ни малейшей лазейки и требовал любой ценой выполнить свой приказ, обещая за это неслыханные награды и повышение по службе.

«Награды! Новая должность в штабе отдела Валли-2. Какой к черту штаб? Какая должность? Не сегодня, так завтра нас всех сметут в море», — в груди Штайна снова начал закипать гнев. Он вскинул голову и яростным взглядом окатил шифровальщика.

Ефрейтор вскочил по стойке «смирно», и на его сером от хронической бессонницы лице промелькнула болезненная гримаса.

— Лучше бы ты ее не приносил! — в сердцах бросил Штайн и отшвырнул от себя шифровку.

— Что поделаешь, господин оберлейтенант, — служба, — уныло ответил ефрейтор, забрал шифровку со стола, положил в красную папку и, тихо щелкнув каблуками давно нечищеных сапог, неловко повернулся кругом и скрылся за дверью.