— Лучшие ушли с Загоруйко, — согласился тот.

— Вы что же, предлагаете мне потребовать от Гемприха и Берлина отменить приказ адмирала? — язвительно заметил Штайн.

— А почему бы не задействовать батальон «Бергман»? Там от безделья уже опухли, — вспомнил Самутин.

— Точно! — оживился Бокк.

— Действительно, а почему бы не объединить наши усилия? — предложил Рейхер.

Оживились и остальные. Но Штайн быстро развеял эту иллюзию и объявил:

— Оберлендер получил такой же приказ. Мы действуем на параллельных курсах. Поэтому, господа, хватит спорить. Я требую немедленно просеять все группы курсантов, особенно ту, что готовите вы, господин Петренко. Они, кажется, уже прошли курс спецподготовки?

— Да, остался только зачет, — подтвердил Петр.

— Есть подходящие экземпляры?

— Смотря для чего.

— На должность командира.

Петр развел руками:

— Таковых не вижу.

— В других группах такая же картина. Надежных и подготовленных командиров нет, — сухо констатировал Райхдихт.

Штайн помрачнел. Для него это не являлось новостью, но в душе он еще надеялся на чудо. Его не произошло. Оставался единственный выход — искать командира группы среди постоянного состава. Вот только кто? Штайн пробежался взглядом по подчиненным и задумался. От этого выбора зависел не только успех предстоящей операции, но и собственная карьера: должность временно исполняющего обязанности начальника абвергруппы-102 могла стать для него последней. Будущему командиру диверсионной группы предстояло оказаться пятым в «черном» списке тех, кто ушел с заданием под Туапсе; тихая туапсинская бухта, подобно гигантской воронке, безвозвратно втянула в себя все группы. Эта, пятая, должна избежать подобной участи и выполнить задание адмирала.

«Так кто ее возглавит? Кто? — размышлял Штайн и остановил взгляд на Самутине. Тот опустил глаза. — Люто ненавидишь Советы. И есть за что. Лишили всего — поместья в Полтавской области, чинов и звания. В девятнадцатом прибился к Петлюре и решил отыграться на большевиках. Прославился тем, что в Екатеринославле и Запорожье вешал на фонарных столбах без разбора и правых, и левых. Затем служил в контрразведке барона Врангеля. С особым садизмом пытал в севастопольских казематах лазутчиков красных. После разгрома войск «черного барона» бежал в Турцию, потом перебрался в Югославию, а оттуда — в Гамбург. Там тебя приметили и с тридцать шестого ты начал работать на нас. Съел собаку в шпионском деле. Но для предстоящей операции одной ненависти и опыта недостаточно. К тому же стар, чтобы козлом скакать по горам, и чересчур расчетлив, чтобы подставлять голову под пули», — пришел к такому выводу Штайн и перевел взгляд на Петренко.

Тот не задергался и глаза в сторону не отвел.

«Бывший красный командир. В послужном списке дерьма тоже хватает. Виселица у большевиков давно заждалась тебя, — прикидывал Штайн. — В январе сорок второго дезертировал из части и сдался в плен. После вербовки и спецподготовки совершил две ходки в тыл к большевикам. Руководил разведгруппой и добыл ценную информацию. За нее удостоился награды от самого Пиккенброка — правой руки Канариса. Сносно говорит по-немецки, но это к делу не относится. Результативно занимается с курсантами, некоторые до сих пор работают в тылу у русских. Готовит спецгруппу для заброски в Грузию на глубокое оседание. Материал неплохой, не то что последние отбросы.