— Жить с самим собой? Ну, это не продлится долго. Мы говорим об убийстве, за которое тебя приговорят к смертной казни. Ты этого хочешь?

— Конечно, нет. Если бы был другой выход, ты не думаешь, что я бы им воспользовался?

— Как ты собираешься иметь дело с полицейскими? Они будут поджаривать твою несчастную задницу до следующего вторника, пока ты не расскажешь все, что происходило.

Не нужно быть гением, чтобы понять, что ты действовал не один. Они захотят, чтобы ты назвал имена, и мое единственное в списке.

— Я уже говорил, что ты тут ни при чем.

— Да, при чем, придурок. Я при чем с той минуты, когда ты откроешь свой долбаный рот, чего я тебе говорю не делать.

— Может быть, я смогу договориться. Я расскажу то, что знаю, если они не будут меня заставлять говорить о ком-то еще. Только моя часть.

— Прекрасно. Просто замечательно. Могу себе представить. «Дорогой агент ФБР, я согласен обвинить себя, но хочу быть честным по отношению к другому парню.» Так не бывает. Не с этими ребятами. У тебя нет никаких рычагов давления. Я — единственная вещь, которую ты можешь продать. Как только ты сдаешься, ты повернешься и сдашь меня тоже.

Тон Уокера изменился.

— Ты забыл, что это была твоя идея.

— Моя идея? Что за чушь? Это был идиотский план Судьбы.

— Но она его не осуществила и Кредо тоже. Это ты все обдумал…

— В то время как ты делал что?

— Я делал, что ты мне говорил. Ты всегда командовал. Это было твое шоу, с самого начала.

Теперь приходится платить. И мне нелегко. У меня жена и дети. Как ты думаешь, что с ними будет, если я пойду в полицию?

— Поправка. У тебя были жена и дети. Теперь у тебя есть дерьмо. Ты живешь в вонючем мотеле и ужинаешь шоколадками. Каролин выгнала тебя вон.

Джон сделал нетерпеливый жест. — Ой, да ладно. Никому нет дела. Что ей известно?

— Ничего. Я никогда и словом не обмолвился.

— Ну, это успокаивает. Послушай меня, Уокер. Умоляю тебя, подумай об этом, и подумай хорошенько. Тебе не терпится очистить душу, но как только ты заговоришь, ты упадешь в кучу дерьма, из которой никогда не выберешься. И поставить меня на линию огня, это просто бессовестно.

— Будет лучше, если я сам приду, до того как Майкл Саттон донесет на нас. Частный детектив идет за мной по пятам. Она уже сообразила кое-что насчет дохлой собаки. Я не думал, что она найдет связь, но теперь становится ясно, что нашла-таки.

— Так что тебя связали с дохлой собакой? Почему вдруг это вдохновило тебя бежать к копам? Это же не то дерьмо, которое выливали на нас родители, когда мы были маленькими.

«Все, что ты должен сделать сынок, это сказать правду. Только будь честным, и тебе ничего не будет.»

Уокер помотал головой.

— Это только вопрос времени, пока все взорвется. Я печенкой чувствую.

— Если ты перестанешь психовать и будешь держать рот на замке, все будет в порядке.

— Не думаю, что я смогу.

— Может быть, я недостаточно ясно выразился. Мне нравится моя жизнь. Я обожаю мою собственную задницу. Я не хочу умирать. Я — респектабельный член общества и я не сдамся без борьбы.

— Тогда лучше придумай что-нибудь другое. Я тебя честно предупредил. Это лучшее, что я могу сделать.

30

Придя домой, я бросила почту на кухонный стол, включила свет и села. Мне нужно было организовать свои мысли. Когда расследование разбито в пух и прах, кажется важным привести в порядок все, что мне известно, занести детали на каталожные карточки. Должна быть система, правильный взгляд на которую поможет соединить вместе все кусочки.