Сашка. Мертвые живы, пока живые думают о них.

Роман. Красивая фраза, конечно. А в общем, так оно и есть. Как бы ни игрались мы в современных ребят — никуда не деться, рядом с нами они. Мы в их мире живем. Книги, ими написанные, читаем. В городах, ими в мечтах увиденных, живем. Связь времен. Комбинация ген. (Усмехнулся.) Хотя, конечно, в нашу честь салюты не загремят.

Сашка. Ну вот, не люблю я, Рома, не люблю, когда ты с усмешечкой говоришь.

Роман. Если даже погибнуть красиво, не загремят. А может, мне себя преодолеть — не легче, чем в атаку подняться под огнем.

Сашка. Если армия побеждает — значит, каждый солдат победил.

Роман. Желание за жизнь уцепиться в себе победил. Желание отсидеться за чужой спиной. Не каждый ведь солдат героем рожден… Сто раз мимо обелиска проходил, а никогда себе солдата живым представить не мог. А ведь был он на земле. И никуда нашей совести от взгляда его не уйти…

Сашка (негромко). Жили-были тихие люди, а пришла пора — на Зимний в распахнутых бушлатах пошли. Песни наивные пели, а потом амбразуры закрывали собой. Обелиски стоят на земле. Солдаты каменные с автоматами на груди. Вы шагаете мимо, а мы стоим. Стоим и смотрим на вас. И верим, что все было не зря. Что такие же вы, совершите свое. Что для каждого из вас свой салют прогремит… А если так не думать, то зачем было жить на земле?

Роман (негромко). Зачем тогда жить на земле?

Голос Игоря. Рома!

Сашка. Главное, время свое не упустить. Хватишься — жизнь позади, а ты так в человека превратиться и не успел.

Игорь (стоит возле скамьи). Ромка, я пришел.

Роман (оборачивается на голос не сразу). Что ж ты дружков своих не привел? Стыдишься?

Игорь. Говори, зачем звал?

Роман. К профессорской дочке меня в гости зовешь, а с Федькой в подворотнях на гитаре бренчишь? Подлец!

Игорь. Брось, Ромка. Можем без громких слов, как товарищи, потолковать.

Роман (орет). Какой я товарищ тебе? Совесть в очко шпане проиграл? У-у, сволочь ты! (Наотмашь бьет Игоря по щеке, размахивается второй раз.)

Игорь (ловит руку Романа, бросает ее вниз). А ну, истерик, замри! (Потирает щеку.) Видал — тихоня.

Роман (со слезами в голосе). Стенгазету рисовал! На конкурсе стишки про мистера Твистера читал! До седьмого класса в старостах ходил! Предатель ты! (Снова замахивается, но Игорь перехватывает его руку.) Макулатуру по квартирам собирал! Негодяй! Ты зачем ходил? Может, ты к обстановке присматривался, чтобы дружков навести? (Пытается вырвать руку, от бессилия плюет Игорю в лицо.)

Игорь (вытирает лицо носовым платком). Эпилептик. Мозги у тебя набекрень. Что ж ты думаешь, грабитель я? Ну, познакомился со шпаной. Ну, бывает, за столом с ними посижу. Ребята занятные, почему же поближе на них не поглядеть?

Роман (еще не оправился от удара). Людьми интересуешься? Коллекционер!

Игорь. Дел я за ними не замечал. Если и было что противозаконное, меня не впутывали, понимали, что номер не пройдет.

Роман. Деньги, значит, они тебе как гитаристу дают? Вроде цыгана ты у них? Завтра они тебе на стреме прикажут стоять — и станешь, подлец.

Игорь. Уймись. Не такие ребята они. Спьяну могут накуролесить, а так — ничего. Как говорится: воспитываются, в коллективе живут.

Роман. Волки! Звери они! Тигр, когда человеческой крови попробует, людоедом становится. Чем его, кроме пули, можно перевоспитать?

Игорь (улыбается). Ей-богу, тронулся ты. Не поверишь, что самый в классе добродушный был паренек.

Роман. Был! Да весь вышел! Я добродушным буду, а ты, сволочь, людей начнешь убивать.

Игорь. Уймись, говорю. Ты же видел, я у него нож отобрать хотел.