Гленне очень не хотелось уходить, но она понимала, что только так сможет вывести из под удара свою подругу Сэл. И, пожалуй, чем меньше будет она знать о том, что случилось с Гленной, тем лучше для нее. Ведь случись что, дружки Джадда убьют ее не моргнув глазом. Или обвинят Сэл в том, что она укрывает убийцу.

«А ведь я и в самом деле убийца, – невольно подумала Гленна. – Убийца. А то, что я убила человека, спасая свою честь, это никого не интересует».

Прежде всего нужно было подумать об одежде – не ходить же ей в рваной, запачканной кровью нижней рубашке?

«Попробую стащить что нибудь, – подумала Гленна. – Все равно меня повесят за убийство, так что на мелкое воровство можно и рукой махнуть».

Она уже повернулась, чтобы уйти, как вдруг открылась задняя дверь дома, и на пороге появилась Сэл с зажженным фонарем в руке. А затем послышался громкий шепот:

– Гленна! Ты здесь?

Гленна замерла на месте, не зная, что ей делать дальше, а голос Сэл снова спросил:

– Ты здесь, Гленна? Прошу тебя, если ты здесь, выходи. Они ушли, и больше тебя никто не тронет.

Помимо своей воли Гленна сделала несколько шагов на негнущихся, застывших ногах и ответила:

– Сэл, я думаю, что мне лучше уйти.

– О господи, да на тебе же ничего нет! – воскликнула Сэл, увидев Гленну. – Я подумала, нет, я надеялась, что ты здесь. Входи, солнышко, обогрейся и расскажи толком, что случилось.

Сэл посмотрела на опухшее, расцарапанное лицо Гленны, на кровавые ссадины на ее обнаженных плечах и груди, но не сказала ни слова. Про себя же она поклялась собственноручно придушить Джадда, если окажется, что это – его работа.

– Я не хочу, чтобы у тебя были из за меня неприятности, Сэл, – сказала Гленна, стуча зубами от холода. – Я слышала все, что сказал Дюк.

– Не беспокойся, – заверила ее Сэл. – Постоять за себя я всегда сумею.

Она впустила Гленну в дом, провела ее на кухню и усадила на стул возле горячей еще печи, затем поставила на огонь кофейник и принялась колдовать над ним, стараясь не смотреть на жалкую, окровавленную, избитую подругу.

Когда кофе закипел, Сэл сняла его, разлила по чашкам, потом вышла на минуту и принесла шерстяное одеяло, которое накинула на плечи Гленны. Та ответила подруге слабой, измученной улыбкой. Сэл молчала до тех пор, пока Гленна не выпила чашку крепкого обжигающего кофе, и лишь потом заговорила, избавив Гленну от необходимости говорить первой:

– Ты не хочешь рассказать, что с тобой случилось, солнышко? Ты ведь дожидалась на улице, пока Дюк со своими людьми обшаривал мой дом?

– Да, – кивнула головой Гленна, – я видела их. Потому и собиралась уйти, прежде чем ты заметишь меня. Не хочу впутывать тебя в это грязное дело.

– Что за дело? Говори, не бойся, ты же знаешь, что я тебя не выдам.

– Я знаю, Сэл. Но скажи сначала, хочешь ли ты оставаться подругой убийцы?

– Ты не убийца, – ответила Сэл и ласково погладила Гленну по плечу. – Во всяком случае, пока. Дюк сказал мне, что Джадд еще жив. Хотя и плох, чего уж там говорить. Он сказал еще, что ближайшие несколько часов станут решающими в судьбе Джадда.

– Он еще жив? – вскинулась Гленна. – Слава богу! Поверь, я не хотела убивать его.

И тут Гленна разрыдалась – безудержно, истерично, размазывая слезы по грязным щекам. Сэл не стала останавливать ее, зная, что выплакаться для женщины – первое дело, особенно когда кажется, что вся жизнь катится под откос. Спустя несколько минут рыдания стихли, Гленна немного успокоилась, и тогда Сэл спросила ее:

– Так что же все таки случилось, солнышко? Что заставило тебя решиться на этот шаг?

– Сначала Джадд хотел… Одним словом, он добивался, чтобы я исполнила свой супружеский долг, – запинаясь, ответила Гленна.