Она легко прочитала мысли Дюка по его затуманившимся глазам и теперь хотела лишь одного – как можно скорее выслушать требования своего похитителя и постараться выбраться из этой западни.

– Я хочу «Красную Подвязку» и оба прииска. Подпиши дарственную – и можешь быть свободна.

«Отдать этому проходимцу отцовские прииски? Навеки похоронить его мечту? Ни за что!» – подумала она и ответила:

– «Красную Подвязку» ты получишь. Прииски – нет. Тем более что они для тебя не представляют ценности. Как известно, найти материнскую жилу так и не удалось и, скорее всего, не удастся.

– Она там, эта жила, просто никто, кроме меня, не знает, где ее нужно искать, – ответил Дюк. – И не думай отделаться от меня одной только «Красной Подвязкой». Ха! Этого мне мало! Я хочу гораздо большего, Гленна, и ты мне все это дашь.

– Бери, что дают, и будь доволен. Ты отпускаешь меня, я никому не говорю о том, что случилось, сажусь завтра утром на поезд и уезжаю. Договорились?

– Нет, Гленна, так дело не пойдет. Мне нужно все. И «Подвязка», и прииски.

Всю жизнь у Дюка не было ничего, кроме долгов, и теперь его жадность не знала предела. Он намеревался выбить из этой рыжей ведьмы все, что ему хотелось, а может быть, и больше.

– Прииски ты не получишь. Они дороги мне как память об отце, и я не отдам их никому, так же как Кейна или своего сына.

– Тогда будешь торчать здесь, пока не передумаешь. Я уже сказал: мне нужно все.

– С ума сошел! Меня же будут искать.

– Кто? – рассмеялся Дюк. – Ты сама сказала, что уезжаешь завтра утром. Я все знаю. Ты заплатила за номер и приказала отправить на станцию свой багаж. Пройдут недели или даже месяцы, пока тебя кто то хватится.

«Да, Дюк неплохо подготовился к нашей встрече», – подумала Гленна.

– Ошибаешься! – сказала она вслух. – Кейн сразу же хватится меня. А уж если он приедет в Денвер, то перевернет весь город, ты его знаешь.

– Морган сидит в тюрьме, и я думаю, что он очень не скоро оттуда выберется. А может быть, и вовсе никогда. Его повесят за убийство, вот и все.

– Опять ошибаешься, Дюк, – торжествующе возразила Гленна. – Кейна больше не обвиняют в убийстве Джадда. Нашлись свидетели, которые видели его в коридоре гостиницы в тот момент, когда в номере Джадда прозвучал выстрел. Я думаю, что Кейн уже на свободе.

– Лжешь! – закричал Дюк, но лицо его стало испуганным. – Я ничего не слышал об этом.

– Вчера вечером брат Кейна прислал мне телеграмму. Потому то я и решила уехать из Денвера.

Дюк тяжело задумался. Если все именно так, как сказала Гленна, его дела плохи. Но она может и блефовать. Нет, пока он все таки будет исходить из того, что Морган по прежнему сидит в тюрьме, и сидит крепко.

– Вот чернила, перо и бумага, – сказал он. – Напиши несколько строк, поставь свою подпись – и можешь спокойно уезжать.

Гленна немного подумала, а затем взяла перо и медленно окунула его в чернильницу. Дюк со злорадной улыбкой смотрел на лежавший у нее под рукой чистый лист бумаги. Гленна написала несколько строк, помахала листом бумаги, просушивая чернила, а затем протянула Дюку. Тот взял его, быстро прочитал, побагровел от гнева и разорвал лист в мелкие клочья.

– Я вижу, что напрасно теряю с тобой время, – сказал он, тяжело шевеля челюстями. – Ну что ж, придется тебе посидеть здесь, пока не одумаешься.

Он еще раз окинул Гленну похотливым взглядом, и она невольно схватилась рукой за отвороты халата, стремясь поплотнее запахнуть его. Ей хотелось, чтобы Дюк ушел, и как можно скорее. Пусть запирает ее здесь и уходит. А уж с запорами она сама разберется.