– Не хотите поесть, Гленна? – спросил Кейн, ловко увернувшись от столкновения и галантно пропуская ее в вагон.

– Этот ресторан у кого хочешь отобьет аппетит, мистер Александер, – сухо ответила Гленна. – А вы? Мне кажется, что вы сегодня тоже еще не ужинали.

– Должен признаться, что этот ресторан – один из самых мерзких, которые мне доводилось видеть. А уж ресторанов я на своем веку немало повидал, можете не сомневаться, – поморщился Кейн, входя в вагон второго класса следом за Гленной. Когда та добралась до своего места, он присел рядом, не дожидаясь приглашения, и продолжил: – Знаете, у меня появилась неплохая мысль.

– Что за мысль, мистер Александер? – осторожно поинтересовалась Гленна.

– У меня в вагоне остались фрукты, которые я купил сегодня днем. А еще у меня есть хлеб и консервы, очень вкусные. Как вы смотрите на то, чтобы нам поужинать вместе?

Свежие фрукты! Это прозвучало весьма заманчиво.

«А почему бы и нет?» – подумала Гленна.

– Если вы уверены, что нам хватит на двоих, я с удовольствием приму ваше предложение, мистер Александер, – сказала она.

– Хватит и еще останется, – улыбнулся он. – Только, пожалуйста, зовите меня просто Кейн.

– Принято, Кейн, – ответила Гленна и, просияв своей ослепительной улыбкой, окончательно очаровала Кейна.

Кейн отошел, но вскоре вернулся назад, на этот раз – с плетеной корзинкой, в которой соседствовали румяные яблоки, золотые груши и серебристые баночки с консервированными деликатесами.

– Кушать подано, – шутливо сказал Кейн, подражая провинциальным актерам, изображающим английских дворецких, и принялся раскладывать свои сокровища на свободной скамье.

За ужином Гленна немного подрастеряла свою застенчивость и стала даже отвечать на шутки, которые щедро расточал заметно повеселевший Кейн.

– Вы позволите задать один очень личный вопрос? – неожиданно спросил Кейн, когда их ужин подошел к концу.

– Думаю, что да, – пожала плечами Гленна, – хотя хочу сразу же предупредить вас, Кейн, о том, что в моей жизни не было ничего не только загадочного, но даже просто по настоящему интересного.

– Не могу понять, почему вы это делаете, – сухо заметил Кейн. – Ведь вы еще так молоды.

– Но мне уже двадцать, мистер Кейн, – удивленно ответила Гленна. Она решила, что ее спрашивают о том, почему она путешествует одна, без провожатых. – И надо вам заметить, что занимаюсь я этим, начиная с шестнадцати лет. Кстати говоря, Перл, Кэнди и Сэл начали делать это еще раньше.

– Очень откровенный ответ, Гленна. Скажите, и вам нравится это? – В голосе Кейна прозвучало неприкрытое изумление.

– Когда привыкнешь, это начинает казаться довольно сносным, – спокойно пояснила Гленна. – Впрочем, вы должны знать это не хуже меня. Я уверена, что у вас в этом деле большой опыт.

Гленна думала, что они по прежнему говорят о путешествии на поездах, и потому не поняла, отчего ее слова заставили Кейна расхохотаться до слез.

– Лично мне всегда это нравилось, – сказал он, отсмеявшись и чувствуя себя окончательно покоренным не только красотой, но и прямотой Гленны. – Здесь вы угадали. Ну а теперь скажите откровенно: вам действительно нравится быть…

Последнего слова, сказанного Кейном, Гленна не расслышала – оно утонуло в пронзительном свистке, которым машинист паровоза давал знать о скором отправлении. Она хотела переспросить его, но ее отвлекли Сэл, Перл и Кэнди.

Они шумно вошли в вагон, пробрались на свои места и уселись, продолжая дожевывать свой ужин и тяжело отдуваясь.

– Отлично! – вспыхнула Перл, обнаружив воркующих наедине Гленну и Кейна.