Словом, Володьке повезло. Фактура у него – что для Дона Базильо, что для Бориса Годунова – в самый раз. Высокий, широкоплечий, с выразительными темными газами и крупными чертами лица, он обладал тем особым магнетизмом, без которого не бывает артистов. Стоило Федорову появиться на сцене, как он приковывал к себе все взгляды. Одно плохо: голос у басов «созревает» довольно поздно, и пока было не ясно, что из него годам к тридцати получится. Но Володя не унывал и после концертов таскал в общежитие за Галкой ее концертные платья, взятые напрокат, не теряя надежды, что вздорное колоратурное сопрано с волосами, выкрашенными в огненно красный цвет, обратит наконец на него внимание.

Госэкзамен, как ни готовились к нему студенты все пять лет, грянул неожиданно. Галина стояла у выхода на сцену в ярко красном декольтированном платье, с холодными капельками пота на открытой спине, не замечая ни родню с цветами в третьем ряду, ни верную подружку Аллочку, симпатичное пухленькое контральто с точеным носиком, всю розовую в тон ее тунике – словом, никого и ничего кроме рояля, до которого ей предстояло сделать несколько шагов по сцене и не споткнуться.

– Сергей Рахманинов. Вокализ. Исполняет Галина Березина, – объявила бойкая аспирантка, и Галя с удивлением заметила, что у нее, поющей на сцене половину сознательной жизни, ноги подкашиваются, как у доярки, впервые взошедшей на трибуну. Однако голос, тоже слегка дрогнувший на первых звуках, быстро окреп и теперь вел ее сам, легко справляясь с самыми трудными местами. Галине вдруг стало легко и радостно. Наверное, похожее чувство испытывает альпинист, поднявшийся после тяжелейшего восхождения на заветную вершину и увидевший то, ради чего он преодолевал и боль, и холод, и усталость, и страх. С высоты, куда добрался ее голос, Галина увидела и зал, и удивленные взгляды преподавателей, и ревнивые – сокурсниц. В ее верхних нотах не было ни малейшего намека на дребезг или, как говорят профессионалы, тремор, который слышали когда то натренированным ухом в ее необработанном голосе педагоги.

Аккомпаниаторша взяла последний аккорд, и зал взорвался аплодисментами. Члены комиссии переглянулись, и Галя поняла, чего суровая Эмма Валерьяновна, ее «голубка», добивалась от студентки Березиной все эти годы: такого вот хрустально чистого звучания.

Галина почувствовала, что на небесах уже все решено и расписано, что впереди новая чудесная жизнь, в которой не останется места ни общагам, ни ночным промерзшим троллейбусам, ни продуктам с Черкизовского рынка, ни дешевой косметике, ни платьям, взятым напрокат…

Праздник кончился, а новая жизнь не спешила начинаться. Галину пригласили в аспирантуру, но надо было на что то жить… Небольших денег, которые присылали из Сибири мама и бабушка, едва хватало на йогурты и макарошки. Концертные платья Галина по прежнему брала напрокат у подруг, а в раздевалке старалась поскорее скинуть ненавистное серое пальто, похожее на шинель старослужащего. В учебных классах она была Джульеттой и Шемаханской царицей, а после занятий брела в общагу варить овощной супчик. Безденежье угнетало, унижало, и Галина решилась.

В один из летних дней в зале модного ресторанчика «Виолетта» появилась новая официантка с огненно красными волосами. Днем, когда посетителей было немного, она украдкой сидела над учебниками по вокалу, а вечером ловко лавировала между столиками, обслуживая гостей. Хозяин заведения новенькой был доволен, а главное, платил исправно. И однажды вечером за столик у окна, который обслуживала Галина, приземлился он – прекрасный принц из новорусской сказки.