— Мы — дети времени, — сказал Шевек по-правийски. Кетхо несколько секунд смотрел на него, потом повторил его слова по-иотийски: «Мы — дети времени».

— Хорошо, — сказал Шевек и засмеялся. — Хорошо, аммар! Надо тебе снова вызывать Анаррес по радио, сначала Синдикат… Я сказал Кенг, послу, что мне нечего дать вам за то, что сделали для меня ее народ и твой народ; что ж, быть может, тебе я смогу что-то дать. Идею, обещание, риск…

— Я поговорю с командиром, — ответил Кетхо, серьезный, как всегда, но чуть дрогнувшим от возбуждения, от надежды голосом.

Следующей корабельной ночью, очень поздно, Шевек стоял в саду «Давенанта». Свет был погашен, и сад освещали только звезды. Воздух был холоден. Ночной цветок с какой-то неведомой планеты раскрылся среди темных листьев и кротко, терпеливо, тщетно источал благоухание, чтобы привлечь какого-то неведомого мотылька, порхающего за триллионы миль отсюда, в саду на планете, что кружится вокруг другой звезды. Свет разных солнц бывает разным, но тьма — только одна. Шевек стоял у большого прозрачного иллюминатора и смотрел на ночную сторону Анарреса, черный изгиб, закрывавший половину звезд. Он думал, будет ли Таквер там, в Порту. Когда он последний раз говорил с Бедапом, она еще не приехала в Аббенай из Мира-и-Изобилия, поэтому он предоставил Бедапу обсудить и решить с ней, разумно ли будет, если она приедет в Порт. «А если и неразумно, ты что думаешь, я бы смог ее остановить?» — сказал Бедап. Еще Шевек думал о том, как она добралась с побережья Соррубы; он надеялся, что дирижаблем, если она привезла с собой девочек. Ехать поездом с детьми тяжело. Он еще помнил все неудобства поездки из Чакара в Аббенай в 68-м году, когда Садик укачало и тошнило трое суток напролет.

Дверь сада открылась, смутный свет стал ярче. Командир «Давенанта» заглянул и окликнул Шевека по имени; он отозвался; вошли командир и Кетхо.

— Мы получили из вашей диспетчерской план приземления нашего спускаемого аппарата, — сказал командир, невысокий терриец с кожей цвета чугуна, спокойный и деловитый. — Если вы готовы, мы начнем посадку.

— Да.

Командир кивнул и вышел. Кетхо подошел и стал рядом с Шевеком возле иллюминатора.

— Кетхо, ты уверен, что хочешь пройти со мной сквозь эту стену? Ты знаешь, для меня это легко. Что бы не случилось, я возвращаюсь домой. А ты покидаешь дом. «Истинное путешествие — это возвращение…».

— Я надеюсь вернуться, — сказал Кетхо своим спокойным голосом. — Вовремя.

— Когда мы должны войти в спускаемый аппарат?

— Минут через двадцать.

— Я готов. Мне укладывать нечего. — Шевек рассмеялся; его смех был полон чистого, незамутненного счастья. Хейнит смотрел на него серьезно, словно не знал точно, что такое счастье, но все же издалека узнавал его или, быть может, припоминал. Он стоял рядом с Шевеком, как будто хотел его о чем-то спросить. Но ничего не спросил. Наконец, он сказал:

— В Анарресском порту будет раннее утро, — и ушел, чтобы собрать вещи и встретиться с Шевеком у переходного шлюза.

Оставшись один, Шевек снова отвернулся к иллюминатору и увидел ослепительный край восходящего солнца, только что показавшийся над Темаэнским морем.

«Сегодня вечером я лягу спать на Анарресе», — подумал он.