— Ну, до конца зимы вряд ли, — сказал Орех, — хотя всякое может быть.

— У нас, по-моему, все может быть, — произнес Падуб. — Осенью родились крольчата у трех крольчих! Слыхал ты о таком когда-нибудь? Сам Фрит велел кроликам не размножаться в это время года.

— Что касается Ромашки, — начал Орех, — так она ручная крольчиха. А насколько я знаю, ручные кролики размножаются круглый год. А у Вильтариль с Хизентли родились дети, потому что в Эфрафе они тоже никогда не жили обычной кроличьей жизнью. Вот поэтому только у них и появились дети.

— Если уж на то пошло, Фрит и нам не велел устраивать такие битвы в середине лета, — вставил свое слово Серебряный. — Так что у нас все одно к одному — драки, дети в неположенное время. А все из-за Дурмана. Вот уж кто ненормальный так ненормальный.

— Прав был Шишак, когда говорил, что он и на кролика-то не похож, — согласился Падуб. — Любит драки, как крыса или собака. Он, конечно, храбрец. Но это не кроличья храбрость, так что в конце концов он должен был погибнуть. Он все время хотел делать то, что Фрит кроликам запретил. По-моему, он и охотился бы как элиль, если бы смог.

— Да не погиб он, — сказал Крестовник.

Никто ему не ответил.

— Он не умер, — взволнованно повторил Крестовник — Разве кто-нибудь видел его мертвым? Нет. Ну хоть кто-нибудь? Нет. Никто не смог бы убить его. Он вырастил целое племя кроликов, крупнее, смелее, умней и ученей, чем были. Знаю, нам пришлось дорого за это заплатать. Кому-то даже ценой жизни. Но оно того стоило. Впервые кролики стали чувствовать что-то помимо страха. С ним мы не боялись элилей, это элили боялись нас — благодаря генералу Дурману, ему и только ему. Это мы оказались недостойны его. И теперь он наверняка основал где-нибудь новый городок. Никто из эфрафских офицеров никогда его не забудет.

— Знаешь, что я тебе скажу… — начал было Серебряный, но Орех его перебил.

— Не стоит говорить, что вы были его недостойны, — сказал он. — Вы делали все, что в кроличьих силах, и даже больше. Мы от вас многому научились. А Дрема управляется сейчас в Эфрафе неплохо, хотя там, как мне говорили, теперь жизнь, конечно же, изменилась. Знаешь, если я не ошибаюсь, к весне нас здесь будет уже слишком много. Я хочу предложить тем, кто помоложе, основать еще один городок между нами и Эфрафой. Наверняка Дрема согласится отправить туда кого-нибудь из своих. А ты, по-моему, больше всех подходишь, чтобы стать там старшиной.

— Новое место нелегко найти, — заметил Падуб.

— Кехаар поможет, — ответил Орех, и все пятеро весело запрыгали к норам на северо-восточном склоне. — Когда у Большой Воды начнутся штормы, он вернется. А ему отнести послание Дреме — все равно что тебе добежать вон до того дерева и обратно.

— И клянусь Фритом, я знаю, что кто-то обрадуется его возвращению больше всех! — воскликнул Серебряный. — И этот "кто-то" совсем недалеко.

Приятели добежали до восточной окраины леса, где еще ярко светило солнце, и несколько крольчат — чуть постарше детей Хизентли — сидели среди высокой травы и слушали рассказы неповоротливого ветерана — вислоухого, покрытого шрамами от кончика носа до кончика хвоста капитана вольной уотершипской ауслы — Шишака. Это были дети Ромашки, очень похожие на свою мать.

— Нет-нет-нет-нет! — услышали друзья голос Шишака. — Так не пойдет, клянусь клювом и крыльями! Ты… Как тебя зовут?.. Так вот, ты, Вьюнок, смотри. Я кот, и я заметил, что ты забрался в мой огород и грызешь салат.