– Ближайший, по всем раскладам, на Лесопарковой. Разве только ты мчался через уничтоженные станции, – ухмыльнулся Ник. Бульвар Дмитрия Донского был тупиковой станцией, в северном направлении все соседи – начиная с Анино и заканчивая Чертановской – ́ в списках живых давно не значились. С запада же примыкала уже упомянутая Лесопарковая.

– Опять умничаешь? Там, говорят, не реставратор техники, а коновал криворукий. Хочешь, чтобы он мне единственную улику раскурочил?

Никита молча подивился нелестному эпитету в адрес конкурента – криворуким коновалом тот никогда не считался. С дядей, конечно, сравниться не мог, но и столь суровых обвинений не заслуживал.

– Ну, так что, малой, оживишь мне девайс по-быстрому? Оплата щедрая, на месте, все дела. Нехилый ава… задаток ты уже видел.

– Нет.

Гость выругался, коротко, но веско и красноречиво.

– Почему, черт побери? Цену набиваешь, рвач малолетний?!

– Потому что припоздал ты с заказом, дядя, – пропуская оскорбление мимо ушей, сказал Ник. – Сегодня хоронят «технаря-антиквара», которого ты искал. Это, кстати, ответ на твой вопрос «по ком убивается вся станция?»

– Мать! Мать! Мать! – визитер в сердцах бахнул кулаком по прилавку. К счастью, попал не по хрупкому стеклу, а по железному ребру. – Мать! Ну, что за непруха?!

Чтобы успокоиться, мужчине понадобилось минуты три, не меньше. Песок давно отмерил отведенную пятиминутку, но прерывать яростные стенания взбешенного посетителя Ник благоразумно не стал. – Погоди, малой, – наконец обратился к нему мужик. – Это что получается? Плюсом ко всей мороке и облому, я еще и упаковку «колес» просрал?!

– Задаток, что поделаешь.

– Слышишь, вымогатель хренов, реанимируй мне диктофон, дай послушать запись, и получишь… – гость задумался на секунду. – Не совсем по вашему профилю, но может заинтересовать… Пакетик специй. В герметичной упаковке, как полагается. Заманчиво, как считаешь?

Щедро, очень щедро! Старинные специи стоили баснословных денег, что и говорить. Ник и не стал говорить, только кивнул.

– Тогда по рукам. Три дня тебе даю. Я буду в ваших пикулях в четверг, надеюсь, сумеешь меня порадовать…

* * *

«Извини, дядя, но инвентаризация в очередной раз идет туннелем». Ник захлопнул тетрадь и закинул ее в черную дыру сейфа.

Раньше говорили «идет лесом», только кто нынче видел этот лес… «Я буду скучать по твоим смешным фразочкам и малопонятным старинным словечкам».

После похорон в магазин заходило несколько человек. Хороших человек, искренних. Они что-то говорили Нику – не успокаивали, это было бы глупо – просили обращаться к ним по любым вопросам, обещали во всем помочь. И делом, и советом, да и просто вниманием. Они не врали, не лицемерили… Хорошие люди. Вот только чем они могут помочь?

Никто не осуждал за то, что он не пошел на похороны, и за это Ник им был благодарен. А еще за слезы, которые хорошие люди не сдерживали. Сам он на людях не плакал, дядя бы этого не одобрил.

На платформе погасили свет. Закат подземного солнца вручную. Это его  фраза, одна из многих. Красивая, хотя и горькая по своей сути.

Идти домой не хотелось. Огромная пустая квартира казалась чужой. Наверное, тоже осиротела, почувствовала себя одинокой и ненужной. Он – одинокий и ненужный, и она – одинокая и ненужная. Им теперь неуютно вместе, они напоминают друг другу об одиночестве и ненужности. Глупо, конечно…

Ник взял в руки диктофон, полученный от наглого заказчика.