– И как он?

– Он ужасно выглядит! Да что я говорю, тебя ведь это не интересует. Отец тебя не волнует, иначе бы ты уже сходила к нему.

Тереза с оскорбленным видом положила Эди на тарелку целую гору лапши.

Эльза громко рассмеялась.

– А ты? Сколько было крику поначалу: «Я вытащу тебя оттуда, сын… Твоя мать справится с этим… Ты меня плохо знаешь…» Ну и что? Ничего. А сейчас ты успокаиваешь свою совесть тем, что ходишь туда раз в неделю и. жалеешь его.

Эди, громко чавкая, ел лапшу руками.

У Терезы не хватало слов от возмущения.

– У меня пропал аппетит, – сердито заметила она и вышла из комнаты.

Эльза вздохнула:

– Плохо здесь, да, Эди? Никакой радости. Лучше бы я осталась в Сиене.

– Нет, нет, нет, нет! – закричал Эди, прихлопывая ладонью по столу.

– Ладно, я все поняла. – Она погладила его по безволосой голове и встала. – Поиграй в какую-нибудь хорошую игру. Я сейчас уеду, но, думаю, скоро вернусь.

Она поцеловала его, еще раз погладила по голове и ушла. Эди с озабоченным видом уставился на дверь, за которой она исчезла, и потер глаза кулаками.

– Эди любит Эльзу, – пробормотал он.

И запрыгал от радости.

Лес был темный и густой. Не было слышно ни звука, лишь иногда поскрипывали от ветра деревья. Погода ухудшилась. Густые облака закрыли небо и заслонили солнце.

Эльза глубоко вздохнула и открыла дверь дома. В кухне все было по-прежнему, только бокалы, стоявшие в мойке, забрала с собой экспертная служба.

Она медленно поднялась по узкой лестнице на второй этаж.

На картины, над которыми Сара работала незадолго до смерти, Эльза даже не взглянула. Она думала лишь о том, что ожидает ее в спальне.

Втайне она надеялась, что все будет выглядеть как раньше. Но развороченная постель была пропитана кровью, красные лужи на полу высохли и превратились в коричневые, а пятна на стене выглядели так, словно им было лет двадцать и они уже стали частью камня.

В комнате сладковато пахло смертью и разложением. Этот запах имел какой-то странный оттенок, и Эльза задумалась, кислый он или горький. Но обычно чувствительное обоняние ничем не могло ей помочь.

Эльза словно загипнотизированная смотрела на кровать, на которой Сара и Антонио любили друг друга и где Эди перерезал матери горло. Ей стало холодно, по телу пробежал озноб, и она почувствовала, как стучат зубы.

Но все же она открыла окно в надежде, что трупный запах исчезнет, потом поспешно, словно за ней кто-то гнался, сбежала по лестнице и вскоре вернулась с огромным пластиковым мешком для мусора, с ведром, тряпкой и моющим средством.

«Я не справлюсь с этим», – подумала она, тем не менее принялась за работу.

Она сняла постельное белье и, стараясь не прикасаться к засохшей крови, затолкала его в мешок. Только сейчас она заметила, что подушки тоже пропитаны кровью и покрыты пятнами. На минуту она задумалась, потом выбросила подушки и одеяло в окно. На матраце пятен не было – наверное. Сара лежала на одеяле, а не на простыне.

Значит, матрац выбрасывать не надо. Это облегчало дело, потому что Эльза не знала, как его вывезти отсюда.

При мысли о том, что придется мыть пол, ее охватил ужас но она все-таки спустилась вниз, чтобы набрать горячей воды о чем не подумала раньше.

От горячей воды засохшая кровь размокла, и тряпка, которую Эльза постоянно выполаскивала, окрасила воду в коричневый цвет. Ей было противно опускать туда руки и пришлось снова и снова бегать в кухню, чтобы поменять воду.

Она оттирала все как одержимая.