|
Вокруг стимуляторов ума было много шума – ну ты знаешь, стимуляция познавательной деятельности, развитие быстрых психических рефлексов, такие дела – но по большей части то, что мы называем стимуляторами ума, это простые пищевые добавки, искусственное питание, аминокислоты, такие всякие штуки – творческие витамины, если тебе так больше нравится. То, что ты принял, это был творческий наркотик. Я хочу сказать, чтобы просидеть всю ночь и прочитать четыре книги, надо загрузиться аминокислотами по уши, так? Я кивнул.
Верной, похоже, наслаждался. А лично я нет. Я был на грани и хотел, чтобы он кончил гнать и просто рассказал, что знает. – Как он называется? – приступил я к расспросам. – Уличного имени у него пока нет, это потому, что пока у него нет уличной истории – кстати, мы планируем пока так всё и оставить. Ребята с кухни хотят, чтобы он пока побыл неброским и анонимным. Они называют его МДТ‑48. Ребята с кухни? – А на кого ты работаешь? – спросил я. – Ты говорил, что консультируешь какую‑то фармацевтическую компанию? На этих словах Верной прижал руку к лицу и подержал так. Втянул воздух через зубы, потом издал низкий стон. – Бля, как больно‑то. Я наклонился вперёд. Что мне делать – предложить ему принести льда в полотенце, вызвать доктора? Я подождал. Слышал ли он мой вопрос? Будет ли нетактично повторить его? Прошло секунд пятнадцать, и Верной опустил руку. – Эдди, – сказал он в конце концов, до сих пор дёргаясь, – я не могу ответить на твой вопрос. Уверен, ты поймёшь меня. Я озадаченно посмотрел на него. – Но вчера ты говорил, что вы выходите на рынок с новым продуктом в конце года, клинические испытания, одобрение FDA. Это что было тогда? – Одобрение FDA – это мощный прикол, – сказал он, презрительно хрюкая и уходя от вопроса. – FDA одобряют только лекарства для лечения болезней. Они не признают наркотики стиля жизни. – Но… Я уже был готов накинуться на него со словами «Но ты же говорил…», но сумел удержаться. Он говорил, что наркотик одобрен FDA, и говорил о клинических испытаниях, но разве он ждал, что я во всё это поверю? Ладно, что у нас тут есть? Нечто под названием МДТ‑48. Неизвестное, непроверенное, возможно опасное фармацевтическое вещество, спёртое из какой‑то лаборатории стрёмным товарищем, которого я не видел десять лет. – Ну что, – сказал Верной, глядя ровно мне в глаза, – хочешь ещё? – Да, – ответил я, – определённо. По давней и святой традиции цивилизованной торговли наркотиками мы тут же сменили тему Я спросил его про мебель в квартире, продолжает ли он коллекционировать «образцы». Он спросил меня про музыку, продолжаю ли я слушать восьмидесятиминутные симфонии мёртвых немцев на полную громкость. Мы немного поболтали об этих делах, а потом посвятили друг друга в подробности того, чем занимались в последние годы. Верной был весьма уклончив – при его работе это положено по штату – но из‑за этого я не особо понимал, о чём он толкует. Хотя у меня сложилось впечатление, что его бизнес с МДТ начался уже давно, может, даже пару лет назад. Ещё мне показалось, он очень хочет говорить о нём, но ещё не уверен, насколько можно мне доверять, и он обрывает себя посреди предложения, и в тот момент, когда ему кажется, что он сейчас выдаст что‑то важное, он притормаживает, а потом быстро переключается на псевдонаучную торгашескую болтовню, упоминая нейротрансмиттеры, области мозга и комплексы клеточных рецепторов. Он вертелся на диване, раз за разом поднимая левую ногу и вытягивая её, как футболист, а может, танцор, бог его знает. Пока он говорил, я относительно спокойно сидел и слушал. |
