Мухоплёв поднялся с китового позвонка. Оконишников с опаской поглядел на него. Ну и детина, ну и дал бог силы и здоровья выпивохе сему! В плечах косая сажень, ручищи — что весла на байдаре, глазища светлые навыкате — чисто морская корова, которую еще не столь давно россияне у Командорских островов видели. Задевать Мухоплёва нельзя: если взойдет в сердце, то весь дом по бревнышкам разнесет! Вот такому-то в самый раз дикарей на Филипповых островах оглоблей крестить… И Оконишников решил начатый спор покончить миром и лаской.

— Ты бы еще, Саввушка, выпил. Я тебе еще чарку поднесу, — сказал Оконишников.

— Это можно, — рявкнул Мухоплёв, принимая из рук хозяина стакан. — А за что выпить-то? — спросил он с лукавством.

— Уж за что ты сам хочешь, Саввушка, — залебезил купец.

— Чара сия, — возгласил мореход, — мною пьется за господина Шелехова, за вояжи новые в водах дальних… За прелестные Филипповы острова, кои я из Охотска провижу!

Скрепя сердце, кивал головой купец, слушая эту здравицу. Пошел к дверям Мухоплёв, да вдруг остановился на пороге, ручищу протянул, отставил перст мизинный и без слов им пошевелил несколько раз. Понимай, мол, как знаешь сам. И далеко по Охотску, по тишине утренней, пронеслась мореходова песня:

Глава вторая

Охотские купцы про Шелехова невесть что говорили. Ходил прежде всего слух, что он от солдатчины укрылся и для этого и в Сибирь пришел из Курска.

Правда только в том, что курские соловьиные сады были Шелехову родными. Родился он в 1747 году в Рыльске, от Курска к западу отстоящем на сто шестнадцать верст. К югу от Рыльска — Путивль, на север — Севск. В те поры Рыльск был причислен к Севской провинции Белгородской губернии и уездным городом даже еще и не считался. Стоял Рыльск при реке Рыло, впадающей в Зейм, и еще две мелкие речки с чистой водой — Волынка и Амон — пробегали по древнему городу. Говорили, что Рыльск под именем Рылеска существовал еще в IX веке и жили в нем славяне — северяне. Не они ли насыпали семьдесят курганов вокруг города и возвели валы древней крепости? И те валы видны на Сионской горе, что украшает Рыльск подобно каменному собору, возведенному еще Шемякой. В летописях Рыльск впервые помянут под 1152 годом. Много о древней жизни могли бы рассказать архивы Рыльска, да они погибли во время опустошительного пожара 1720 года. Был Рыльск богат и славен. Об этом можно судить хотя бы по городскому гербу. Щит герба — золотой, а на нем — отрезанная кабанья голова; глаза и язык у ней червленые, а клыки — серебряные. Вверху щита — башенная корона серебряная о трех зубцах, а за щитом скрещены два золотых молота. Золото — знак богатства, великодушия, справедливости, а молоты в гербах были знаками городов промышленных. В Рыльске испокон веков добывали известь, лили колокола, торговали хлебом, пенькой, медом, а главное — косами. Славился город еще и своими «медовыми» банями, зелеными садами и черной плодородной землей.

Лучшая часть города пошла к берегу Зейма, здесь пролегла и главная улица — Глуховская. В Рыльске — в шелесте садов, в соловьином пенье, в дыханье медовом воскобойных заводов — и рос молодой Шелехов. Считают, что он происходил из небогатых мещан, но в одном из шелеховских архивов записано, что мать Шелехова была будто бы рыльской помещицей. Дом, где родился Шелехов, выходил на главную, Глуховскую улицу.

В юности он обучался торговой цифири, сидел у отца в лавке. И не здесь ли его искали вербовщики, когда он, как говорили, скрылся от ненавистной солдатчины? В Рыльске и теперь ходит сказка о Григории Шелехове — будто убежал он от высокого рекрутского воротника, бродил по дорогам, ведущим в Путивль, Дмитриев и Севск, прятался в известняковой каменоломне.