Вместе с геологом мы пошли на пристань, возле которой покачивался на волнах катер Лимнологической станции «Академик Обручев». На его мачте трепетал вымпел Академии наук СССР.

Кадитан кораблика пригласил нас в плаванье; он собирался везти груз в Большие Коты, куда было два часа морского ходу. Там размещалась вторая научная станция, изучающая животный мир Байкала. Но в Котах побывать не удалось из-за очень свежего ветра. «Академик Обручев» пошел поперек волн, поднимая высокую носовую часть над бездонной хлябью. Все явственней становился юго-восточный, хамар-дабанский берег, приблизился порт Байкал с его маяком. Пройдя по большой дуге над привычными для него глубинами в один-полтора километра, катер возвратился к причалам Лиственичного. Этого было достаточно, чтобы впервые ощутить байкальскую зыбь, чистейший воздух и какое-то благородство прозрачной водной толщи, не знающей ни отдыха, ни покоя.

Если бы старик Нептун смог взять в руки волшебный ковш и вычерпать Байкал до дна с тем, чтобы снова наполнить озерную чашу за счет каких-нибудь других водоемов, то богу морей довелось бы порядком потрудиться. Ему пришлось бы влить во впадину Байкала двадцать три моря, равных Аралу, и девяносто два Азовских моря!

Стало избитым писать в очерках о Байкале, что он принимает воду 336 рек, а отдает ее только одной Ангаре. Но ничего не поделаешь! Лучше воздержаться от соблазна обязательной передачи известной легенды о бегстве Ангары от разгневанного Байкала.

Ученые говорят, что если бы вдруг получилось так, что все 336 рек перестали питать Байкал, то, несмотря на это, Ангаре хватило бы наличного запаса байкальской воды на целых пятьсот лет ее шумной и стремительной жизни.

В байкальских пучинах скрыты чудовищные силы. Кажется, что Байкал весь пронизан электрической энергией, сбереженной лишь до времени.

Проделав сто пятьдесят километров туда и обратно, мы вернулись с Байкала в Иркутск. Там завершались работы совещания географов. Они постановили создать в Иркутске Институт географии Сибири и Дальнего Востока. Этого требовала сама жизнь!

У начала дорог в Тибет

Горы и руды только начались! Поезд «Пекин — Москва» снова помчал нас на восток. Электрическая дорога проходила мимо мест, где нам недавно уже удалось побывать; справа раскинулся город Шелехов. Виден был и тракт, проложенный в сторону границы с Монголией.

На участке Иркутск — Слюдянка открылись картины покоренной человеком сибирской природы. Местами поезд шел по краю глубочайших каньонов, гремел по мостам, перекинутым через ущелья. Красноватые мачты, служившие опорой проводам, возвышались у окраины изумрудно-синих хвойных лесов. Белые здания электрической службы стального пути стояли у подножья древних скал. Стремительные колеса преодолели высокий перевал около станции Андриановка. Потом поезд начал спускаться к Байкалу, временами делая круги и проходя по завиткам пути, кое-где вторгаясь в туннели, пробитые в горах. Здесь-то и открывался Байкал во всем своем великолепии, не сравнимый ни с чем, — то лазоревый, то нефритовый, окруженный горами и прикрытый облаками. Все это лучше смотреть на обратном пути, из поезда «Пекин — Москва», когда время суток благоприятствует знакомству с окрестностями Байкала.

Вот уже и возведенное целиком из местного мрамора здание вокзала Слюдянки. Ее название в эти дни, на первый взгляд совершенно причудливо, имело связь с… Луной. Не забудьте, что шел сентябрь 1959 года, когда весь мир был потрясен вестью о том, что советский вымпел коснулся поверхности Луны. В межпланетном снаряде неминуемо находились частицы сибирской слюды, столь необходимой для множества разных приборов. Слюдянка издавна знаменита своей «слюдяной горой», ужившейся с чудесным мрамором и лазоревым камнем. У нас не оставалось времени, чтобы осмотреть Слюдяную фабрику в Иркутске.