Я вздохнул:

— Он больше, чем Мерриуэзер, отказывается отвечать на вопросы. Айверсон связан с этой бойней на ферме и с похищением Криса Хольца, поэтому он, видно, считает, что ничего не выиграет, если станет давать показания, и ничего не потеряет, если будет молчать.

— А как насчет Томс? Мы нашли на нее что-нибудь?

— Она знает гораздо больше того, что говорит, но она далеко не дурочка. По ее словам, выходит, будто она была с Мерриуэзером, которого едва знает, когда появился Айверсон и попытался ее изнасиловать. Он избил Мерриуэзера, но ей как-то удалось завладеть пистолетом Айверсона и ранить его в плечо. Она уверяет, что это было самозащитой, и крепко придерживается этой линии. Поэтому в отсутствие Тони Фрэнкса, которого мы еще не нашли, нашим самым надежным источником является Мерриуэзер. Я уверен, он знает, что там произошло, но больше всех потеряет, если заговорит.

— Но вы думаете, он расколется?

— Кто захочет носить ярлык убийцы ребенка? Уж конечно не такой гангстер, как Мерриуэзер. И я не думаю, что он настолько крут, как делает вид. Да, мне кажется, он расколется.

Мы еще не закончили разговор, когда на столе у Нокса зазвонил телефон. Он снял трубку, послушал, довольно улыбнулся и пообещал звонившему, что мы сейчас будем. Он посмотрел на меня с таким же выражением, какое состроил любовник моей жены, когда наткнулся на историю, стоившую премьер-министру его поста.

— Похоже, вы правы, Джон, — произнес он с оттенком восхищения. — Он хочет с нами поговорить.

— Хорошо.

— Не просто хорошо, а отлично! Представляете, он хочет говорить без своего адвоката.

— Прежде всего мне нужна защита.

— Пока вы нам ничего не сказали, Джек, — заметил Нокс, закурив для него сигарету.

— У меня есть информация, понятно? — Мерриуэзер по очереди взглянул на каждого из нас. — Я могу дать показания, которые позволят упечь кое-кого в тюрьму, но, если я вам помогу, я хочу остаться в живых. Мне нужны все эти штуки, какие полагаются свидетелю: охрана и защита, новая личность, все в этом роде. Понятно?

— Если ваши показания окажутся вескими и правдивыми, — проговорил Нокс, — и вы подтвердите их в суде, тогда, безусловно, все это будет для вас организовано. Но пока мы вас не слышали, мы ничего не можем решать. — Мерриуэзер долго обдумывал ситуацию.

— Вы знаете, раньше я никогда такого не делал, — наконец признался он. — Я не доносчик, уж поверьте мне. Если бы дело касалось этого проклятого мальчишки… из-за него все и пошло вкривь да вкось.

— Так что же произошло на самом деле? — спросил я, сам не понимая, доволен я или угнетен тем, что мы наконец приблизились к истине.

— В тот день меня там даже не было, и это правда. Я не имею к этому никакого отношения. Я никогда бы не убил ребенка. У меня у самого трое детей. Я не какой-нибудь проклятый педофил.

— Давайте начнем по порядку, Джек, — перебил его Нокс. — Для чего использовался дом Фрэнкса?

Тот глубоко затянулся, потом, не глядя на нас, ответил:

— Для контрабанды. Через этот канал проходило огромное количество героина. Курьеры доставляли товар в окрестности Кента, а потом Фрэнкс или тот, кого он нанимал, ехали туда и привозили сюда на хранение. Мы считали этот дом надежным местом, так как полиция не могла и подумать, что здесь находится героин. Уж очень шикарный район.

— А за наркотики платил Стефан Хольц, да? — поинтересовался я. — Товар принадлежал ему?

— Да, он принадлежал организации.

— Так какое отношение это имело к Роберту Джонсу?

— Ну, туда доставляли не только героин.